Изменить размер шрифта - +
 — Начнем с начала. Сколько с нас за проезд? Только без булды.

— Нисколько, — просто ответил Саша. — Но с тобой разговор особый. С тебя причитается.

— За что?

— А вот за это. — Призрак осторожно потрогал пальцем раздутый нос.

— И во сколько оцениваешь травму?

— Скоро поймешь.

— А если принесу извинения?

— Все зависит от формы. Если чистосердечно, одно. Если с приколом, другое.

— Я подумаю, — пообещал Сидоркин, подслеповато щурясь.

…Для Сабурова разговор чем дальше, тем становился занимательнее, но силы исчерпались. Извинился перед застольем и кое-как доковылял до своего ложа за печкой. Прибежала следом Татьяна Павловна, задернула занавеску.

— Как вы, Иван Савелич? Грелку сделать? Или капельки?

— Ничего не надо… Последи, чтобы парни не передрались. Проводи добром.

— Ах, Иван Савелич, разве можно так! С утра на целый день. Не емши… Ведь не тридцать лет…

Уснул, как в прорубь нырнул. Только что спорящие, возбужденные голоса поблизости — и уже нет ничего. Глухое безмолвие, провал в вечность. Первый раз после появления Ани отключился намертво, а раньше случалось и перед телевизором, и с газеткой на диване. Бух что-то в висках — и мертво. Выныривать из такой глубины, как заново рождаться — вот что мило.

Очнулся — тишина, ночь, призрачное окно, печка потрескивает и Аня под боком. Пошевелился, вздохнул.

— Что, Иван? Сердце?

— Нормально… Ребята уехали?

Прильнула, зашептала:

— Так и не взяли ни копейки, представляешь?.. А с виду бандюки. Вот как бывает: внешность обманчива. Саша — такой умный оказался, с концепциями, с программой. После тебя так разошелся, Ницше цитирует, Бердяева — честное слово.

— Физик, — напомнил Сабуров. — А ты как думала?.. Наших братков поглубже копнуть…

Аня иронию пропустила мимо ушей.

— Сидоркин-то, Сидоркин ничуть не уступал. Догадайся, чем крыл? Писанием! Апостольскими текстами. Я обалдела. Прямо философский диспут.

— Не передрались философы?

— Что ты! Знаешь, к какому выводу пришли?

— Ну?

— России нужен царь. Помазанник Божий. Иначе русские сами себя истребят.

— Свежая мысль.

— Еще бы! Но это не все. Царь нужен свой, доморощенный. Не немец, не американец и уж ни в коем случае не еврей.

— Это антисемитизм, — не одобрил Сабуров.

— Царем постановили ставить Коляна, Сашиного друга. Целый час обсуждали. Колян по всем статьям подходит. Молчун, ангельская душа и разум недалекий. До сих пор американский доллар от австралийского не отличает. План выработали на год вперед. Сперва двинут в депутаты, оттуда в правительство, дальше обстановка подскажет. Одно плохо. Сидоркин сказал, народ за Коляном не пойдет, потому что он срок не мотал. Без тюремного прошлого — кто ему поверит? Но Саша предложил выход. У него есть умелец, который за десять баксов выправит натуральный волчий билет. Можно даже с политической статьей.

— А Колян? Главное ведь, чтобы Колян согласился.

— У Коляна есть условие. Царицей должна стать какая-то Сонечка из Клина. Аптекарша. Она Коляну второй месяц морочит, но на царскую корону, он не сомневается, клюнет.

— Неслабо посидели… Может, теперь поспим немного? Скоро утро.

Аня положила ему ладошку на грудь.

— Сейчас уснешь, подожди…

— Ну?

— Очень важно, Иван.

Быстрый переход