Похоже, предстоящим неделям суждено было стать не просто трудными, а очень трудными.

— Он совершенно меня не знает. — Мисс Гранвилл опустила густые ресницы и вся съежилась. Тонкие плечики подрагивали, довершая общую картину полнейшего уныния. — Все это — чудовищное недоразумение, и он непременно отошлет меня домой, как только придет в себя.

От волнения голос девушки сделался хрипловатым и низким. Заинтригованная до предела, леди Баллард решила подождать с расспросами и поглядеть, что из этого выйдет. И она не ошиблась. Линдсей уже не могла молчать.

— Просто незыблемое чувство чести заставляет лорда Хаксли жертвовать собой. — Темно-синие глаза умоляюще заглядывали Антонии в лицо. — Миледи, умоляю, ради него же самого, убедите его выбросить из головы саму мысль об этом браке.

В растерянности Антония раскрыла веер, снова захлопнула его и многозначительно приложила к подбородку.

— Ах, как хорошо я помню собственные девичьи страхи, когда мой незабвенный муж сделал мне предложение. — Она лихорадочно обдумывала сложившуюся ситуацию. Незыблемое чувство чести, скажите на милость! И что бы, интересно, это могло означать? — Хаксли от вас без ума, и теперь я вижу почему. Дорогая моя, вы просто прелестны. Чудо как хороши. Естественно, мой нетерпеливый племянник жаждет поскорее отвести вас к алтарю, как какой-нибудь юнец.

Вместо ожидаемого смеха или хотя бы улыбки на губках девушки графиня с ужасом увидела, что бедняжка залилась слезами. Эдвард оказался прав — его невеста и впрямь удивительно невинное, нежное и робкое создание. Антония распрямила и без того совершенно прямую спину. Вопрос чести? Неужели этот очаровательный разгильдяй… Нет, немыслимо! Даже Эдвард не стал бы… Она оглядела гладкую белоснежную кожу девушки, каскад золотистых локонов, изгиб хрупкой шейки, высокие бугорки груди под этим ужасным платьем — искусно сшитым, но давным-давно вышедшим из моды. Похоже, непослушный племянник рассказал далеко не все, но тем не менее леди Баллард отдала ему должное за вкус в выборе материала, из которого надлежало вылепить безупречную виконтессу. Кроме внешней красоты, графиня чувствовала в Линдсей нечто особенное, редкое, какую-то печать исключительности, доброй и благородной натуры. А еще она чувствовала то, что всегда умела ценить превыше всего — вызов.

Лихорадочно подыскивая, чем бы отвлечь девушку, Антония указала на красовавшуюся над камином картину.

— Лорд Баллард, — не без гордости пояснила она. — Мой покойный муж.

Уловка сработала. Забыв о своих печалях, мисс Гранвилл подняла заплаканные глаза на портрет.

— Какое привлекательное лицо, — задумчиво сказала она. — И глаза смеются. Мне это в людях ужасно нравится. У него такой вид, будто он не принимает себя слишком всерьез. А то большинство джентльменов всегда кажутся такими холодными, далекими… погруженными в себя. Ужасно важными. По-моему, ваш покойный муж был не таким. Наверное, вам его очень недостает. А давно… Ой! — Она прижала пальчик к губам и залилась румянцем. — Боже мой. Я слишком много болтаю. Все так говорят.

— Значит, все ошибаются, — возразила Антония, сама удивляясь своему порыву. — Вы просто прелесть. И на диво проницательны. Мой муж действительно был совершенно не обыкновенным человеком, и я очень его любила. К несчастью, он умер через несколько лет после свадьбы.

Милый Баллард, такой добрый, отзывчивый. В ней никогда не угаснет благодарность за то, что он оставил ее единственной наследницей.

— Как грустно, — негромко произнесла мисс Гранвилл. — И вы до сих пор оплакиваете его.

Графиня спрятала улыбку. Привычка носить черное в очередной раз сослужила ей добрую службу.