|
Разве я могу иначе? Он насилует мое внимание, этот изгнанник третьего зала. Когда он ковыляет подле меня, я точно слышу все наводящие страх голоса оттуда, безумные слова, лепет и дикий смех. Они доносятся ко мне через рупор его изможденной груди, искаженные, омраченные и гнетущие, как воздух в комнате больного. Слабое биение сердца этого жалкого человека для моего слуха проводник клокочущего пульса всей той разнузданной крови". - Кто вы? - опять спросила она, почти против воли. - Ваша светлость изволили забыть? Готфрид фон Зибелинд, бывший гусар. К сожалению, только бывший. Несчастный случай с лошадьми, прерванная преждевременно карьера... Перед ней был один из членов ее разнокалиберного общества, беседовавший с ней о пустяках. - Я знаю, - со смехом сказала она. - Вы оказали мне при устройстве этого дома услуги, за которые я вам очень благодарна. Вы любите в разговоре внушать вашему партнеру очень невыгодное мнение о вашей особе. Вы хотите во что бы то ни стало быть иным, чем другие. Поэтому у меня есть основание спрашивать, кто вы. Итак, со времени несчастного случая с лошадьми... - С того времени я управляю нашим фамильным поместьем. - Где же оно находится? - В Вестфалии. Там я живу исключительно среди мужиков. Вы можете себе представить, каково у меня бывает на душе? - Фамилия фон Зибелинд... Я не могу вспомнить, где я слышала о ней. - Фамилия фон Зибелинд звучит великолепно. К сожалению, это - только facon de parler. Существую только я. - Все остальные умерли? - В этом не было нужды. Они никогда и не жили. Мой отец - я открываю вашей светлости частицу немецкой истории - был своего рода Август Сильный, владетельный князь одного из крохотных немецких государств. При помощи дочери придворного аптекаря он произвел меня на свет. Я, так сказать, дитя любви, следовательно - прекрасен и рожден для счастия, хотя теперь этого и не видно. Он рассказывал это сдержанно и с важностью, исподлобья поглядывая на нее. Она сказала, отвернувшись: - Я не могу слышать, когда кто-нибудь издевается над самим собой. Мне становится стыдно и тяжело. - Ах! Я думал, что это доставляет удовольствие другим... Но, конечно, не герцогине Асси... Они, находились наверху, на хорах, окружавших галерею. Они стояли, прислонившись к перилам; вдруг она заметила на его фраке что-то блестящее. - У вас орден? Белый крест на синем поле? - Медаль общества охранения нравственности. Знак союза для борьбы с безнравственностью. - То есть с любовью? Он глупо сознался: - Да. - Но раз вы принадлежите к... нелюбимым... - Я принимаю свою участь. Я искренен. - Это надо ценить высоко, в особенности потому, что это вам трудно дается. Сознайтесь, кто нравится вам больше, Клелия или Проперция? Я готова думать, что вы любите обеих. - Всех трех, - объявил он. Прежде, чем она могла помешать этому, он схватил ее руку и прижался к ней губами. Они были неприятно горячи. И вдруг он исчез. Через минуту она уже видела его внизу, в галерее. Он, пересиливая себя, не сгибаясь, ковылял к группе дам. Перед самой целью он свернул, равнодушно глядя в сторону, под насмешливо направленными на него лорнетами. *** - Почему он убежал? - спросила себя герцогиня. |
