Стью снова посмотрел на молодых парней.

— Является ли это правдой?

— Да, сэр... — Ответил парень с козлиной бородкой, — мы просто хотели подвезти человека.

— На самом деле мы его не знаем, — сказал толстячок, — мы просто хотели сделать доброе дело.

— Не расскажешь мне, что в фургоне?

— Просто старая мебель и вещи, офицер, я переезжаю в дом моего папы, он находится вниз по дороге, — сказал парень с бородкой.

— Ты, — сказал Стью парню в белой рубашке. — Повернись и руки за спину.

Он взял кредитку, быстро обыскал его и надел наручники на писателя.

— Парни, вы свободны, — сказал он деревенщинам, — и повернулся к белой рубашке, но остановился, чтобы посмотреть на отъезжающий чёрный Эль-Камино.

Стью подошёл к белой рубашке и вытащил маленькую очень старую книгу из заднего кармана мужчины. Он растерянно посмотрел на название.

— Злые монстры? Лондон 1787? Что это такое?

— Это гримуар, офицер, раз уж вы спросили. К вашему сведению, я выпускник Гарварда, и одна из моих специальностей — антикварная литература. Я также ещё и писатель, издающийся на национальном уровне. Возможно, вы слышали обо мне. Меня зовут...

— Просто садись в машину, — сказал Стью и подтолкнул мужчину вперёд. — Мне придётся арестовать вас за кредитку. Когда мы приедем в участок, я зачитаю вам ваши права и дам листок бумаги, на котором вы подпишете, что понимаете свои права.

— Я не против, сэр, — сказал мужчина довольно весело.

Стью закурил сигарету.

— Итак, что у меня есть? Выпускник Гарварда с двухсотлетней книгой в кармане, тусующийся с двумя деревенщинами на заправке в два часа ночи?

Как ни странно, белая рубашка ничуть не выглядел испуганным.

— Ну, раз в тюрьму, так в тюрьму...

— Да? А ты знаешь, что тебя могут посадить на несколько лет?

Мужчина улыбнулся в зеркало заднего вида.

— Возможно, это моё предназначение. Весь опыт — это жизнь, офицер, и вся жизнь — это опыт, и весь мною полученный опыт я опишу в своём романе. В своей книге я подниму вопрос, насколько сильна сила истины? Я не против опыта ареста, потому что меня никогда раньше не арестовывали. Это то, о чём я могу позже написать... По правде говоря, и я уверен, что буду оправдан, как только поговорю с судьёй. А что касается тех двух, то я представляю, как сомнительно выглядело наше трио. Но как писатель, я учусь у всех.

Стью надоела эта болтовня.

— Думаю, на этой ноте я напомню вам, что у вас есть право хранить молчание.

— Конечно, но последнее, если позволите, в ответ на ваш вопрос. Разве не возможно, что люди, хорошие они или плохие, могут быть символами чего-то другого, чего-то более эзотерического, даже даэдального? Почти как персонажи в художественном произведении, дошедшем до нас между строк. Ты можешь только надеяться, что это достойная работа! Видите ли, я писатель, но в более глубоком смысле я провидец. Чего я хочу больше всего на свете, так это увидеть. И увы, сегодня я многое повидал, и за это я выражаю огромную благодарность... Богу.

— Вы принимаете наркотики? Смотрите, если вам вдруг станет плохо, то дайте мне знать заранее.

— Единственное лекарство, которое я принимаю, сэр, вполне законно.

— Да? Это ещё какое?

— Ирония...

Стью ухмыльнулся, направляясь в участок.

— Я думаю, что ты странный, и ты действуешь мне на нервы. Мне нужно, чтобы ты замолчал. Белая рубашка больше ничего не говорил, но довольная улыбка так и не покидала его лица.

Кортни, диспетчер, подняла встревоженные глаза, когда Стью мягко ввёл мужчину в участок.

— Так-так, что мы имеем, — сказала женщина.