Откуда у меня такие чекистские наклонности? Почему не «Макаров», не ТТ, не револьвер? Но, возникнув самочинно, словно продолжение руки, длинноствольный и плоский, маузер уже жил своей смертоносной жизнью. И, ведомый собственной волей, ткнулся дулом в нижнюю челюсть охранника, вызвав у того лишь глубокое недоумение. Ах, да! В этом мире нет огнестрельного оружия. То есть не было. До сегодняшнего дня.
Я не меньше секунды коченею, представляя неминуемое и близкое будущее: пуля, оставляя все расширяющиеся дыры в челюсти, нёбе, лобных долях, пробивает себе путь к темени и вылетает оттуда в фонтане крови, осколков кости и ошметков мозга, а в черепе появляется багровая яма размером с кулак. И сгибаю палец.
— Ыаххх… — только и может произнести второй охранник.
— А теперь ты отведешь меня к Нудду, — медленно говорю я, оборачиваясь к оставшемуся в живых свидетелю моего грехопадения. После того, как отвратительный, лишенный лобных и теменных долей мозга, упал навзничь и перестал быть, я поняла: мне уже не стать прежней. Пусть это страшное, лежащее навытяжку, с растекающейся под головой темной лужей, и не было человеком в полном смысле слова, и кровь его не является настоящей кровью, и смерть его не стала истинно смертью… Но эта самая лужа — Рубикон, который я перейду сейчас и навсегда.
Выживший стражник трясет головой. То есть кивает, мелко-мелко дрожа всем телом. Латы его звенят. Я поворачиваю его спиной ко мне и придаю ускорение в сторону коридора, небрежно постукивая стволом по мятому железу доспеха. Не знаю, пробьет ли пуля стражникову броню, но и вояка этого не знает. А значит, будет слушаться.
К сожалению, Нудд не в соседней камере. И вообще не в камере. Ощутив магическую природу сильфа, наш захватчик решил его допросить. Лично. В своем, черт возьми, кабинете. Чтоб, значит, не мерзнуть в каменных мешках, ниже уровня земли расположенных.
Замок был похож на скверно приготовленный торт. Низ — жесткий, подгоревший корж, пустой и иссохший. Пройти его насквозь не составило труда. За дверьми не слышалось ни стонов, ни храпа людей, спящих в неудобных позах в тесных сырых камерах. Такое ощущение, что хозяин замка — человек добрый. Может, даже настолько добрый, что немедленно казнит пленников, экономя на их содержании. Вот и не болтаются по коридорам бесконечные разводящие и надзирающие. Зато едва мы поднялись на пару этажей, то сразу вляпались в… крем!
Гигантские холлы, парадные лестницы, пролеты длиной с трамплин — как их пройти незамеченными? Куда ни глянь — всюду стража в форме. И не тюремная охрана, а подымай выше — охрана лестничная и коридорная! Или как она тут зовется. В общем, другая форма и рожи посвежей.
— Ну, дальше мне с тобой не по пути, — говорю я на ухо своему заложнику. — А чтоб ты не поднял тревогу…
И я делаю микропаузу. Интуитивно. В конце концов, я намеревалась сказать: я тебя свяжу и оставлю здесь. Или я тебя заколдую и оставлю здесь. Нет, убивать его я точно не собиралась. Как-то не была к этому готова.
— Я проведу тебя другим ходом! — возопил стражник с такой страстью, будто… а, неважно. Мои мысли становятся все игривее и игривее, кровь кипит адреналиновым ключом, я пьянею от ощущения, что все идет по плану.
— Потайным? — уточняю я.
— Потайным! В стене есть прямой ход в кабинет. Винтовая лестница!
Ну вот, совсем другой разговор. Через стены этого здания наверняка тянутся во все стороны десятки ходов, зияя, точно дырки в сыре. И мы ныряем в дверцу, специально приготовленную для скорой и секретной доставки заключенных пред светлые очи господина и повелителя. Узнать бы еще, кто он. Стражник оказался бездарным информатором. Только повторял «Большой человек!» — но даже титул назвать не сумел. |