Валланд остался на берегу, общаясь с я-Келой. Эта работа казалась не очень трудной, и Рорн снова запротестовал.

— А мне на… что справедливо, а что нет, — бросил я ему через плечо. — Кто-то должен все свое время изучать язык, и у Хьюга на это больше способностей, чем если таких двух дубарей, как ты, вместе сложить.

И это была правда. Из своего омнисонора Валланд мог извлекать звуки, недоступные человеческому голосу, и скоро он научился изображать все фонемы языка азкатов. А для того чтобы объединять их в осмысленные фразы, нужно было скорее поэтическое, нежели лингвистическое чутье.

И я не слишком удивился, когда через несколько земных дней Хьюг сказал, что я-Кела и его охотники собираются домой и хотят прихватить его с собой. Он согласен нанести визит. Я согласился — а что мне оставалось?

Глава 8

Я-Кела, осторожный лесовик, не спешил с умозаключениями. Может быть, он не так понял те несколько слов и жестов, которые мог изобразить незнакомец по имени я-Валланд? Может быть, этот я-Валланд и не объявлял себя посланцем Бога?

Потому что он был на удивление слаб. Когда он снял свою маску вроде рыбьей морды, он оказался так же слеп ночью, как любой глубинный дьявол. Лишенный хвоста и перепонок, он неуклюже ковылял по болоту, а когда надо было переплывать участки воды, он становился еще более неповоротлив и быстро уставал. Да и еще должен был привязывать к бревну и толкать перед собой то, что тащил в мешке у себя за спиной. Еще можно было понять, что он не владеет речью Стаи — язык Бога должен быть благороднее, — но он и самых простых вещей не знал, и его просто нельзя было в лес пускать. Может быть, была магическая причина у того, что он не касался обычной еды, а открывал какие-то пакеты с пылью, заливал ее водой, отчего она взбухала, а потом варил себе из этого еду. Но зачем было пропускать даже обыкновенную воду через какие-то соединенные трубой бутылки, превращая ее в пар, вместо того чтобы просто пить?

Я-Элтох, один из тех четырех, что сопровождали его на обратном пути, как-то буркнул:

— Чудной он. Почуднее любого из Стада. А что ты скажешь о той огромной штуке, на которой он прибыл и которая застряла в Озере Безмолвия? Насколько уверен ты, что он не придуман глубинными дьяволами и не ловушка для нас?

— Если так, то очень умное оказалось Стадо, — сказал я-Кела, — ибо наши наблюдатели видели, как обратились в бегство их каноэ, когда чужие попытались к ним подойти. И ты знаешь, что пленники сказали нам под пыткой, что глубинные дьяволы ничего общего не имели с теми, кто много поколений тому назад пришел с неба. Зачем же тогда будет враг изображать их сейчас? — Он сделал знак воздуха.

Я — Единый Стаи. И я решил, что мы должны разыскать чужаков, ибо они могут быть от Бога. И если я ошибся, то это моя душа будет ввергнута в страдание, но своей рукой я всажу первое копье в я-Валланда.

Он надеялся, что этого не случится. Эта здоровенная уродливая тварь была очень по-своему симпатична, а музыка, которую он творил, была даже важнее подаренного им лезвия. Он после долгих попыток объяснил, что та мелодия, которую он чаще всего творит, — это просто песнь для его женщины. И все же, когда слышались эти ноты, по коже я-Келы пробегала дрожь. Великая магия была в этой песне.

На каждой стоянке они учились языку друг друга. Я-Валланд умело руководил этими уроками. Когда они добрались до логовищ, он уже мог как-то объясняться.

Приятно было оказаться снова в краю холмов. Бойцы Стада редко заходили в эту страну протяженных кряжей и сумеречных долин, шумных рек и молчаливых лесов. Я-Кела чувствовал приносимый ветром запах гнезд нинла, слышал дальний рев вышедших на охоту курахов, видел дрожащее сияние Бога над Крэгдалем и сам залаял, созывая свой народ.