|
Я сам наблюдал, как вожди и шаманы с трясущимися от возбуждения руками торговались с невозмутимыми, будто британские лорды, синьором Сергием и синьором Андреа. А все дело в том, что жизнь местных мужчин коротка, многие погибают на охоте, а их вдов местные вожди считают обузой – их нехотя кормят в тучные годы, и изгоняют прочь в голодные. Стремятся они избавиться и от лишних детей, ведь это тоже рты, которые хотят есть. Зато народ, который возглавляют синьор Сергий и синьор Андреа, гораздо более благополучен, а его вожди смотрят на десятилетия вперед, а не полгода-год, как местные. Поэтому они примут и обиходят всех: и женщин, на труде которых тут держится все, и детей – будущую опору местного общества через десять-двадцать лет. Теперь я смотрю на окружающих совсем другими глазами. Здешнее общество сурово и не прощает ошибок, но вместе с тем, оно справедливо ко всем своим членам.
Все в сборе – и праздник начинается. Первым речь-проповедь говорит падре Бонифаций, и теперь я его вполне понимаю. Он благодарит Великого Духа за то, что тот благословил труды местного народа ради общего блага, за жарко горящий огонь в очагах, за мир и единство, царящие в местных семьях. Потом он обратился к собравшимся и напомнил им, что Великий Дух только благословляет то, что в поте лица своего добывают люди. И мир, и единство они – то есть мы – тоже должны творить собственными делами, ибо нет хуже человека, чем тот, что станет причиной ссор и раздоров. Потом перед собравшимися вышел синьор Сергий и сказал, что право зажечь праздничный костер предоставляется героям сегодняшнего дня: мне и Раймондо Дамиано. И бурные крики одобрения со всех сторон – будто мы не два скромных итальянских моряка, а как минимум оперные дивы из Ла-Скала. Я, честно говоря, даже растерялся. По местным меркам, это очень высокая честь, и разве может ее удостоиться находящийся в плену враг? И только потом я понял: синьор Сергий, как это говорится у русских, поставил телегу впереди лошади. Мое испытание закончено, и на этом празднике меня должны провозгласить полноправным гражданином. Но подобные объявления синьор Сергий делает, когда костер уже горит, и в тоже время я и Раймондо, как ни крути, сегодня отличились, и местные обычаи требуют, чтобы костер зажигали именно герои дня. Мы переглянулись и взяли из рук девиц приготовленные для нас зажженные факелы, а потом подошли и подожгли этот костер. И снова крики одобрения. – Помяни мое слово, Гвидо, – шепнул мне Раймондо, когда мы отошли от горящего костра, – не успеет синьор Сергий объявить «свободную охоту», как тебя тут же схватят и захомутают брачными шнурами по самую шею. Для того нас и вывели на всеобщее обозрение… – Что за «свободная охота», Раймондо? – встревожился я. – Скоро узнаешь, – ответил он, – минуточку терпения. Знаю я эту свободную охоту: сначала местные девицы метко стреляют, и только потом смотрят, в кого… Но как раз в этот момент синьор Сергий начал говорить, и я весь обратился в слух. И точно – моя первоначальная догадка оказалась верной. Нас всех, итальянских моряков, объявили выдержавшими испытательный срок, и мое имя было упомянуто особо, как главы новосозданного клана «Итальянцы». А я-то думал, что мой статус временный, ровно до того момента, когда закончится разборка субмарины. Но почему синьор Сергий не упомянул моего приятеля? – А ты, Раймондо? – спросил я. – Почему русский вождь не назвал твоего имени? – А я уже больше двух недель являюсь членом клана Прогрессоров, – лучась самодовольством, – ответил тот. – Оказывается, чтобы попасть в число избранных, совсем необязательно быть русским. Для этого требуется владеть какими-нибудь особыми, уникальными знаниями, и щедро делиться ими с бывшими дикарками. Как мне сказали, Прогрессоры – это не господа, а учителя и наставники, и меня записали в их число за то, что я не забыл, как ходить под парусами, хотя в Академии считал эти знания самыми ненужными, и теперь учу этому умению местных синьор и синьорит. |
