Страшно зарычав, живодёр распахнул пасть, а отскочивший Филатов, ничего не успевал сделать, … кроме, разве что… и он, сунув руку в разгрузку, достал оттуда позабытую им гранату. Вытащив кольцо с чекой, он закинул её в открытую пасть живодёра.

Что-то булькнуло, тот поперхнулся от неожиданного подарка, сглотнул, и на этом три секунды, отпущенные ему, закончились! Прогремел взрыв.

Филатов выбегающий уже из церкви, был подхвачен у самой земли, взрывной волной с клубком огня, вырвавшемся изнутри монстра и ускоренный им, был вбит в монастырскую стену, приложился к ней всем телом, упал навзничь и благополучно потерял сознание.

Церковь содрогнулась от взрыва, цветные витражи лопнули и осыпались разноцветным стеклом вниз. Вихрь огня, взметнувшийся под самую крышу, выжег всё изнутри и начал плавить стены.

Всё что могло гореть внутри — всё горело, всё что, не могло гореть — горело тоже. Церковь полыхала, стремясь выжечь из себя затаившуюся скверну, через огонь идя в новый мир и без сожаления сжигая старый, а потом рухнула, погребая всё под собой, но, давая возможность построить на старом месте, что-то новое и не менее светлое, чем была и она.

Всего этого Филатов уже не видел, он лежал на коленях Веры и слёзы, которые текли по ею лицу, непрерывно капали на него, но он в своём беспамятстве этого не ощущал.

Подошедшие монахи, споро подняли его, взяв под руки и колени, понесли к броневику, загрузили его в него, а потом, они разделились. Часть монахов, отправились с ранеными в лечебницу, с ними же отправились и найденные живыми: — отец Евпатий и отец Афанасий, другие занялись очищением дальше, собирая и уничтожая раненых и мёртвых монстров.

Глава 16 Саранск. (Не каждому дано!)

Филатов, очнулся к вечеру. Голова нещадно болела, во рту царила сушь египетская, а всё тело, как будто истоптали миллионом копыт. Память, вернулась почти сразу, добавив ещё порцию боли. Радости не было, была, чисто физическая усталость и понимание, что тебя использовали в очередной раз, но обстоятельства диктовали, только такое решение проблемы и он её решил.

Он лежал на диване, в старой жилой келье, сбоку и в углу, мерцал тусклый свет лампадки, отчего в помещении чувствовался запах горящего масла, но он не напрягал, а скорее успокаивал, облегчая головную боль и душевные терзания.

— Окончен бой и снова в бой, не прекращающийся снова,

— И только боль и только боль, нам предстоит её, познать сначала! Мысли в больной голове, роились жирными жужжащими мухами, складываясь в рифмованные строчки.

В самом деле, зачем себя жалеть, если сам вызвался сражаться и смог победить. Но проблемы были впереди и что ожидать от жизни и от монахов, ему лично было неизвестно. Он никогда, особо не страдал подозрительностью, но жизнь, снова и снова, показывала свою изнанку и нехорошую человеческую природу. Верь людям, не верь, но каждый пытается использовать другого в своих целях.

Просто удивительно, что находятся такие, как он, что имеют какие-то моральные принципы, за что всегда и страдают и долго не живут. С остальных вся цивилизованность, порядочность и доброта, слетает, как шелуха, когда они попадают в трудные обстоятельства

Несправедливости в мире много, — мало справедливых людей в нём! Невыгодно быть справедливым и честным, за это наказывают все остальные, такие люди мешают, стоят на пути страстей и развлечений. И от них избавляются в первую очередь.

Так он, занимался самобичеванием ещё долго, пока не забылся тревожным сном, смотря на мерцающий слабый огонёк лампадки. Проснулся он, уже утром. Оглядевшись, увидел, что ночью, с него сняли бронежилет и отстегнули щитки с ног и рук, а его шлем, был расколот и лежал недалеко от него. Он встал и взял его в руки.

Мощного удара о монастырскую стену, шлем не выдержал и раскололся на три части, покрывшись густой сетью трещин, он уже и так, был покусан хищником и повторного издевательства, к сожалению не выдержал.