— Оставь в покое Двадцатые, — взмолилась Леа. — Я уже наслушалась ваших с Айхьелем разговоров на всю оставшуюся жизнь и знаю о них больше, чем хотела бы. Лучше расскажи про сам Анвхар. У вас есть города-государства, как на Земле?

— Ничего подобного нет. Для своих размеров у Анвхара очень небольшое население. Больших городов у нас нет совсем.

— А экзобиологи у вас есть? — поинтересовалась Леа. Как и все женщины, она легко переводила любой разговор на себя.

— Думаю, в университетах есть, хотя точно не скажу. И пойми, что, когда я говорю, что у нас нет больших городов, я имею в виду, что и маленьких городов у нас тоже нет. У нас вообще общество организовано по-другому. Основной его ячейкой является семья. Друзья тоже очень важны, поскольку дети рано начинают жить отдельно. Думаю, тут дело в генах: всем нам нравится одиночество. Наверно, это можно назвать благоприобретенной чертой, необходимой для выживания.

— До какого-то предела, — ответила она, деликатно откусывая кусочек яблока. — Если зайти с этим слишком далеко, можно остаться вообще без населения. Нужна все-таки какая-то близость, для продолжения жизни.

— Разумеется. Люди встречаются, как правило, случайно, а потом уже между ними возникает близость…

— Ты что-то не то говоришь, — перебила его Леа. — Либо у меня из-за этих лекарств в голове туман, либо ты слишком путано объясняешь. Во имя Оккама, говори яснее! Возьми, для примера, двух конкретных людей и расскажи мне, что и как происходит.

Брайон глубоко вздохнул. Он был в совершеннейшей растерянности.

— Ну… возьмем, допустим, холостяка — такого, как я. Я жил в доме, принадлежащем нашей семье, в предгорьях Изломанных гор. Летом я присматривал за стадом, но потом, зимой, занимался, чем хотел. Я катался на лыжах и тренировался, готовясь к Двадцатым. Временами я ходил в гости. А иногда ко мне заглядывали люди — дома на Анвхаре находятся далеко друг от друга. У нас даже двери не запираются. Гостеприимство — это закон для всех; принимать в своем доме положено любого. Кто бы ни пришел. Мужчин… женщин… одних или целые компании…

— Кажется, я поняла. На вашей планете-айсберге одинокой девушке было бы тяжело. Ей пришлось бы подолгу бывать одной.

— Только если она сама того захочет. В противном случае она вольна идти куда хочет, и везде ее примут, как велит закон. Полагаю, это немодно в остальной части Галактики, а на Земле над этим просто посмеялись бы, но платоническая дружба между мужчиной и женщиной на Анвхаре — обычная вещь.

— Звучит невообразимо тоскливо. Но если это так, то откуда же у вас берутся дети?

Брайон почувствовал, что его уши краснеют. Он не знал, поддразнивает ли она его или говорит серьезно.

— Оттуда же, черт побери, откуда и везде! Но люди — не кролики, которые просто встречаются под каким-нибудь кустом. Женщина делает выбор; ее дело — дать понять — заинтересована ли она в замужестве.

— А что, ваши женщины интересуются только замужеством?

— Замужеством или… чем-то другим. Все зависит от самой девушки. У нас на Анвхаре есть особая проблема — возможно, это происходит на каждой планете, где человеческой расе приходится адаптироваться к местным условиям. Не все союзы плодовиты, а процент выкидышей очень велик. В этом нет ничего страшного, но большинство женщин хотят иметь детей именно от своего мужа. И есть только один способ выяснить, возможно ли это.

Глаза Леа расширились.

— Ты что, хочешь сказать, что ваши девушки выясняют, можно ли зачать от мужчины, до того, как решают выйти за него?

— Разумеется.