Значит, нужно не давать им взлетать. Нужно сразу же захватить как можно больше лодок, тогда они точно не взлетят. Это значит — атака в темпе спринта и огонь сзади, через спины на поражение по взлетающим пурпурным.

Ростик, стараясь остаться незаметным, выполз из комнаты и спустился на площадь перед водолечебницей. Тут находилось уже гораздо больше народу, чем при штурме райкома. Должно быть, успех подогрел многих вояк из толпы, которая следовала за батальоном. Ну, что же, пусть так и будет, решил Ростик.

Построив батальон, он приказал ему разделиться на две части. Одна, наименее боеспособная, должна была атаковать из-за лечебницы. В этот отряд Ростик определил почти всех, кто вряд ли мог выдержать напряжение настоящей схватки. Во второй отряд попала остальная, уже обстрелянная часть батальона. Эти люди знали, как себя вести в бою, им не нужны были даже взводные.

Несколько раз приказав, что первым в бой вступает именно его отряд и по его команде, Ростик объяснил необходимость скрытой подготовки атаки и повел людей, даже не оборачиваясь.

А зря. Потому что все пошло совсем не так, как он планировал. Те, кто должен был нападать из-за лечебницы, попробовали действовать, как солдаты Ростикова батальона, и их, конечно, заметили. Пост у пруда поднял стрельбу, со стадиона на помощь своим явилось около тридцати стрелков, большая часть из которых оказалась автоматчиками.

Без всякого труда они изрядно потрепали тех освободителей, кто застрял у лечебницы, но в этой перестрелке они не заметили остальную часть батальона. И вот когда стрельба у пруда стала уже затихать, Ростик понял, что дальше без боя они не продвинутся. Но и то, что им удалось подобраться метров на сто пятьдесят к трибунам, было на удивление удачно. Осмотрев еще раз застывших без движения солдат, Ростик выложил на ветку кустика перед собой карабин, щелкнул затвором, загнав в ствол патрон.

— Передать по линии, атака после выстрела, — проговорил он шепотом, повернувшись налево, потом то же самое повторил направо.

По кустам и деревьям прокатился ропот, чуть более громкий, чем хотелось бы. Но приказ этот был сейчас важнее, чем скрытность и тишина. Ростик дождался, пока все вокруг стихнет, а потом посмотрел на часы. Он обещал ребятам у парка двадцать минут…

Внезапно Ростику показалось, что он слышит хрипы умирающих, тихо и спокойно застреленных арбалетчиков и автоматчиков, посланных в ту часть стадиона… Нет, они скорее всего были еще живы. Потому что оттуда ни один выстрел не доносился, а значит — все в порядке. И они уже должны быть готовы, прошло гораздо больше времени.

— С богом, — сказал Рост себе, поймал на мушку фигуру часового, с автоматиком на коленях сидевшего на краю трибун, четко выступающую на фоне серого неба.

Грохот выстрела разлетелся вокруг, как испуганная птица. И потом пошло… Огонь автоматный, винтовочный, пулеметный… Глухо рявкнула неподалеку бронебойная «бандура», никакого смысла этот выстрел, похоже, не имел, лодки пурпурных из кустов были еще не видны.

— Вперед! — заорал Ростик и поднялся на ноги.

И тут же получил пулю в грудь, почти в самый центр. Но она то ли уже отрикошетировала от чего-то, то ли прошила ствол небольшого деревца, но энергии в ней оказалось не больше, чем в деревенском самопале. И все-таки это была боевая пуля, выпущенная из «калашника».