Кирилл усмехнулся про себя, увидев на коленях у сидящего друга книжку в пёстрой об-ложке – очередной детектив, дешёвая беллетристика, к которой Ефим, несмотря на свой бле-стящий ум, испытывал до сих пор ничем не объяснимую тягу. Библиотека детективов на трёх языках: русском, английском и немецком – заполняла собой большее пространство квартиры Князева; книги стояли в три ряда на стеллажах, лежали, сваленные стопками, в самых неожи-данных местах, занимали антресоли и лоджию, грозя обвалом местного значения – однако Ефим продолжал покупать и покупать их, и не было для него лучшего подарка на день рожде-ния или Новый год, чем томик нового, ещё пахнущего типографской краской детективного ро-мана. Друзья посмеивались над странной причудой, но использовали её на сто процентов: во-первых, никогда не возникало вопроса, чем порадовать друга Князева при встрече или по слу-чаю, во-вторых, всегда было известно, к кому пойти набрать "убойной" литературы для чтения перед сном или в общественном транспорте. Князев книжками (прочитанными) делился легко и никакого учёта не вёл, то есть можно было и потерять при случае без всяких последствий.

Артемьев же, который детективы не читал в принципе, отдавая предпочтение историче-скому роману, как-то задался целью выяснить, чего собственно ищет (и находит) Ефим в этих "скудоумных" книжонках с обнажёнными и мёртвыми красавицами на обложках. Ведь даже школьник знает, что авторы детективных романов, а следовательно, и их усатые (бородатые, бритые, в кепке или с сигарой, с трубкой или с "магнумом") герои до предела предсказуемы. Это обстоятельство, безусловно, способствует неизменной популярности и героев, и авторов: читатель любит, когда его не обманывают, когда он получает то, чего ждёт. Но Ефим-то не яв-лялся простым читателем; он сам был способен распутать сколь угодно сложную головоломку, чем часто и занимался в свободное от основной работы время; он должен был бы прекрасно понимать, что за очень редким исключением все детективы пишутся людьми, не имеющими даже элементарного представления о реальных проблемах сыска в прошлом и оперативной работы в настоящем!

Чтобы вызвать Князева на диалог, Артемьев прибег к определённой житейской хитрости: застав Ефима за прочтением очередного томика Агаты Кристи (кажется, это были "Двенадцать подвигов"), он поинтересовался, не кажется ли Князеву, что все преступления, описываемые Агатой Кристи, раскрываются довольно легко, если помнить основной принцип: тот, у кого са-мое прочное алиби, тот и является убийцей. Ефим пожал на это плечами и ответил, что если следовать предлагаемой посылке, то убийцей во всех случаях является Эркюль Пуаро, по-скольку у него у одного алиби всегда самое прочное. Артемьев отвесил челюсть, сражённый столь свежей идеей, а Ефим, улыбаясь, сказал: главное в детективах Кристи не то, кто являет-ся убийцей, а то, как Пуаро "строит алгоритм расследования". Именно этот алгоритм, по сло-вам Князева, представляет интерес и главную ценность.

"Здесь происходит столкновение двух интеллектуальных и законченных в своём роде систем, – говорил Князев. – Обе они решают антагонистическую задачу поиска в нормальной форме. Только "точка зрения" одной из систем имеет знак плюс, а "точка зрения" другой – знак минус. Причём, в каждом отдельном случае системы используют уникальные алгоритмы при решении этой задачи, что представляет несомненный интерес. Результат же имеет значе-ние только в том случае, если нам необходимо установить степень вероятности нахождения решения. Однако в идеале должны рассматриваться стратегии, гарантирующие "встречу", по-тому что…"

Артемьев сразу замахал на Князева руками и закричал: "Хочу кофе!!!", на чём и поставил точку в едва наметившейся дискуссии.

Вот и теперь в ожидании приятеля, Ефим изучал очередной алгоритм решения "антаго-нистической задачи поиска в нормальной форме", разложив на коленях пёстрый томик в цел-лофанированной обложке.