О, русская баня! О тебе рассказано в романах и анекдотах, ты воспета в поэмах и час-тушках, о тебе сняты художественные фильмы и документальные хроники – но разве в силах бумага, рифма или кинокадр передать то состояние очищения (и телесного, и духовного), кото-рое можно найти только с тобой и в тебе? Какими образами, какими эпитетами, в каких метафо-рах или аллегориях описать сопроникновение человека и мира, рождающееся в атмосфере бешеного теплоперепада и исступленного самоизтязания? И неужели суть мира это боль и жар, и только в них содержатся отзвуки истинного наслаждения? Нет, никак не описать, остаёт-ся только воскликнуть: о, русская баня!

Брат Василий оказался знатоком не только русской бани, но и различных тонкостей, свя-занных с самим процессом. Воду на каменку он лил по особой системе, выверяя время и ин-тенсивность парообразования с той же скрупулёзностью, с какой насыпал песок в ненавистные пояса. При этом дружелюбно советовал послушникам, как им лучше разместиться на скамьях, чтобы получить максимум удовольствия, каким боком повернуться и на какой высоте относи-тельно уровня пола сесть. Потом предложил "полежать под веничком". Володя рискнул согла-ситься на его предложение первым и очень скоро понял, что да, и в этом (вроде бы простом) деле брат Василий исключительный мастер. Подобный ощущений Володя не испытывал ни до, ни после.

Сначала брат Василий только играл вениками над кожей, ловко управляясь с волнами сухого и влажного жара, и только когда тело Володи под воздействием этого неконтактного массажа должным образом расслабилось, пошёл-пошёл-пошёл хлестать от затылка к щико-лоткам и обратно – успевай дух переводить. Вся процедура заняла минут пять, но ещё на ми-нутку брат Василий задержал Володю в парной, отбросив веники и проведя сильными и шер-шавыми, как наждак, ладонями по телу послушника, стирая пот, приставшие листья и разминая мускулы. Потом сказал:

– Ну давай беги, мальчик мой. Только сразу в реку – слышишь?

Володя выскочил из бани и с разбегу плюхнулся в ледяную воду. Контраст был настоль-ко силён, что на секунду замерло сердце, но вовремя спохватилось и застучало громко и быст-ро. Володя отдышался и полез на берег.

Когда он уже сидел на скамейке в предбаннике, из парной выбежал, щлепая по полу бо-сыми мокрыми пятками, послушник по имени Серёжа. И тоже, окунувшись, вернулся в пред-банник. За ним – ещё один. И через некоторое время появился наконец друг Димыч. В отличие от других ребят он не устремился к выходу, боясь потерять накопленное тепло раньше пред-писанного процессом; он шёл, приволакивая правую ногу и как-то неуверенно оглядываясь на дверь парной. Дошёл до скамейки и тяжело опустился на неё.

– Ты чего? – удивлённо спросил у него Володя. – В Ворону сигать не будешь?

– Не буду, – друг Димыч устало отмахнулся. – Надоело.

– Случилось чего? – не отставал Володя.

– Ничего не случилось, – друг Димыч смотрел в пол. – Не хочу и всё!

– Какой-то ты…

– Не твоё дело, – отрезал Димыч и взял в руки полотенце.

Ещё через минуту предбанник проскочил распаренный и красный, как рак, брат Василий. С уханьем вывалился наружу и заорал благим матом, погружаясь в реку. А вернувшись, при-нялся растираться так энергично, что только брызги во все стороны полетели.

Послушники присоединились к нему.

– Вы мне понравились, мальчики, – заявил брат Василий, наблюдая, как послушники вытираются. – А ты – особенно, – он вдруг шагнул к другу Димычу и потрепал его по щеке.

А тот дёрнулся, как от удара.

На следующий день начался новый этап в подготовке будущих воинов Христа. Теперь, после утренней серии физических упражнений, брат Василий вёл ребят в лекторий, где они изучали последовательно: историю и виды холодного оружия, теоретические основы обраще-ния с мечом, шпагой, кинжалом, стилетом, и тут же – принципы действия и ТТХ современных стрелковых вооружений: всех модификаций автомата Калашникова, пистолета-пулемёта сис-темы Стечкина, пистолетов "Вальтер", "Парабеллум", "Магнум", "Беретта", ПМ и ТТ, револь-веров "Кольт", "Ремигтон-Новодел", "Смит-Вессон" и "Бульдог".