– Когда в тебе отпадет всякая надобность, девчонка, я лично порежу тебя на куски.

Ингрид опустила взгляд и недовольно надулась.

– А что я такого сказала? Я просто назвала тебя жирным… а ты и вправду жирный. Очень.

Она улыбнулась и метнулась от него прочь, пробегая вдоль шлюзов, потом спрыгнула с каменной стены на булыжную мостовую и понеслась к центру Фредериксэнда. Бейранд изо всех сил пытался за ней угнаться, ругаясь между приступами одышки.

Столица владений Слезы раскинулась от гавани через прибрежные фьорды до низких предгорий. Большинство зданий, основательных и солидных, имели обширные подвалы, где жители укрывались от холодных ветров. Каменные купола и соломенные крыши в хаотичном порядке выстроились вдоль берега Фьорланского моря, образуя огромный наклонный полукруг. Фредериксэнд. Ее дом, дом ее отца и брата. Но сейчас все изменилось: плачущего дракона сменил красный медвежий коготь. Отец погиб, а Алахан… Ингрид не знала, где он.

На бегу она натолкнулась на мужчину, который стоял, прислонившись к шлюзу. Он грубо схватил ее за горло, и его кольчуга оцарапала ей лицо.

– Куда-то собралась, волчонок?

Это оказался Харрод. Жрец Ордена Молота. Ну, по крайней мере, все остальные обращались к нему «отец», и он походил на жреца. Самой же Ингрид казалось, что настоящий жрец не может быть таким ужасным, как Харрод. Дядя Магнус его ненавидел, а отец изгнал из Фредериксэнда, но он вернулся назад вместе с Рулагом Медведем.

– Просто помогаю Бейранду немного размяться, – ответила она, потирая царапину на подбородке. – Через пару секунд он тоже появится здесь. Можешь сам у него спросить.

Харрод ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы. Все его лицо покрывали фурункулы, и один взгляд на него вызывал отвращение. Волосы у жреца были редкие и засаленные, а пальцы – слишком длинные.

Из ближайшего переулка показался Бейранд. Он тяжело дышал, лицо у него побагровело.

– Отец! Извини, мелкая сучка заставила меня побегать.

Харрод, все так же держа Ингрид за горло, грубо дернул ее вверх, чтобы она стояла прямо. Прикосновения его скользких, потных лап были ей отвратительны. Кроме того, все подручные Медведя ужасно воняли – похоже, в этом заключалось еще одно проклятие Джарвика.

– Тебе нужно получше приглядывать за ней, – заметил жрец. – Она скользкая штучка. Никогда не делает того, что ей говорят.

– Я делаю! Просто это зависит от того, кто именно говорит. – Ингрид снова улыбнулась. – Хотя папа утверждал, что я по натуре бунтарка.

Бейранд наконец отдышался и сплюнул на снег.

– Мудрость твоего отца верно служила ему… пока мы не вспороли ему брюхо.

Всего лишь слова – сотни раз она слышала подобные оскорбления, – но каждый раз они глубоко ее ранили. Отец всегда был с ней рядом. Алдженон Слеза научил ее отличать добро от зла, ругал ее за шалости и обнимал, когда она хорошо себя вела. Самый сильный, самый мудрый, самый веселый человек из всех, кого она знала. А теперь он мертв.

– Следи за языком, Бейранд, – оборвал его отец Харрод. – Девчонке и так пришлось несладко. – И он улыбнулся ей злорадной, мерзкой ухмылкой, которую гнилые зубы делали еще более отвратительной.

– Мой брат всех вас убьет! – выдохнула она. В горле у нее пересохло, а на глаза набежали слезы.

Они дружно рассмеялись, недобро посматривая на нее. Нахальные невежи.

– И Вульфрик тоже собирается вас убить!

– Давай-ка доставим мелкую сучку обратно в чертоги, пока нас тут ненароком не поубивали, – ухмыльнулся Харрод. – Лорд Укротитель Медведей почти готов к походу.