— Прощаю тебе все долги. Аллилуйя, пошли в постель!

— Добьешь меня, Мари! Я приехал просить принять меня, дурака такого и хама беспросветного, назад. Возьми меня себе насовсем, детка!

— А похоже, что бы я была против?

Повиснув на его удерживающих меня на месте руках как на опоре, я оттолкнулась от пола и обвила его бедра своими ногами, с торжеством поймав мужской страдальческий стон.

— Мучительница ты моя лучистая, я ведь не только секс имею в виду. Я твоим хочу быть для всего. Возьмешь со всеми потрохами и дерьмом старым? Вот такого гадкого, мрачного, долбанутого на всю голову временами. Пожалуйста, Мари. Возьми и не бросай, даже если опять чего выкину или испорчу. Мне же без тебя… никак уже.

Дыхание у меня перехватило аж до мелькания черных мушек, в груди так тесно стало, впору ребрам треснуть. В голове жарко, пусто, тело как исчезло — под кожей только тепло и невесомость. И счастье. Во мне, вокруг меня. Счастье, что берет исток в серых глазах напротив, взирающих с надеждой и искренней мольбой.

— Да мне без тебя с самого начала никак, — голос не слушался, ломался. — Я же лю…

— Стоп! — освободив наконец мои конечности, Кевин порывисто накрыл мои губы ладонью, а я внезапно ощутила влагу на своих щеках. — Я мужчина и скажу это первым. А то все у нас не как у людей. Я люблю тебя, Мари Дюпре. Люблю так, что хоть ложись и помирай без тебя. И вот теперь пошли уже, ради бога, в постель!

Глава 26

Постель?

Постель, черт возьми?

Ты когда брился последний раз, скотина? Ты же с нее сейчас ее кожу шелковую, нежную снимешь, как рубанком. Помойся сперва да побрейся!

— Эм-м-м, детка, — прохрипел я, закашлявшись от пронзившей меня мысли о собственном засранстве. Ну да, не до бритья мне было какое-то время, но сейчас-то надо! Но и бросить ее вот так, а самому залезть по-быстрому в душ… Черт! Как выкручиваться теперь, а?

— Ну что опять? — не на шутку сердито рявкнула моя рыжая злюка. — Что за отмазка на сей раз?

— Малыш, прости, но признаюсь честно, мне нужно в душ сперва, я черт знает сколько времени в дороге, а потом… вот… — я провел по отросшей почти бороде. — Я же исцарапаю тебя всю.

— М-м-м? А может, я хочу, чтобы ты меня немного исцарапал… кое-где, — почти промурлыкала эта дикая кошка.

— Спалишь ты меня нахрен. Ко всем чертям собачьим, — сипло выдохнул я прямо в розовые губы.

Но я кто? Правильно! Я кремень. И чуть-чуть засранец.

— Я оставлю немного, чтобы поцарапать как надо. Кое-где. Но без душа я к тебе в постель не полезу. — Я даже глаза зажмурил, чтобы не видеть предположительно летящий в морду кулак.

А что?

Поменяй нас местами, я бы так и сделал — зарядил бы слева мудаку, который смеет отказывать в самом насущном самой любимой женщине.

— Ну что ж, большой грязный мальчик. Душ — так душ, — неожиданно легко согласилась мучительница. — Но тогда я первая.

Я распахнул глаза, неверяще глядя на Мари. Однако эта чертовка знала, что делает. Медленно и невыносимо чувственно она принялась расстегивать свои джинсы. Прикусив нижнюю пухлую губку, просунула пальчики под пояс и, виляя аппетитной задницей, начала стаскивать брюки вниз, «случайно» прихватив и кружевные белые трусики.

Проклятье! Мой член, и так свирепо дергавший ширинку изнутри, будто с цепи сорвался, принявшись долбиться с обратной стороны, как дикий зверь в клетке.

— Поможешь? — лукаво спросила дразнилка, присаживаясь на край постели, и приподняла сразу обе ноги со сбившимися вокруг изящных лодыжек джинсами.