Им было прекрасно известно, что полиция не имеет права вмешиваться в воспитание ребенка, если нет «явных свидетельств чрезмерно жестокого обращения». Нельзя было обвинить Гассетов в том, что мальчик голодает или что его истязают в полном смысле слова; однако миссис Харрис знала, что жизнь Генри благодаря постоянным оплеухам, шлепкам, щипкам, пощечинам, ругани и кормежке впроголодь давно превратилась в ад: таким образом Гассеты, не получающие более пресловутый фунт стерлингов в неделю, вымещали на мальчугане свою досаду.
В семействе Гассетов Генри досталась роль прислуги, мальчика для битья и козла (правильнее бы сказать — козленка) отпущения на все случаи жизни. Любой из отпрысков Гассетов (четыре сына и две дочери в возрасте от трех до двенадцати лет) мог совершенно безнаказанно дразнить, щипать, колотить, дергать за уши, пинать и оскорблять Генри — и все шестеро делали это при каждом удобном случае. Но хуже всего было то, что малыш рос, не зная любви; более того, его терпеть не могли, даже, можно сказать, ненавидели — и вот это-то и было самым ужасным с точки зрения миссис Харрис и миссис Баттерфильд.
Миссис Харрис и сама частенько испытывала на себе несправедливость жизни и не раз получала от судьбы колотушки. Но в ее мире это было естественным; кроме того, миссис Харрис была женщиной доброй, сама воспитала ребенка, и судьба Генри причиняла ей постоянные душевные муки. Бывало, даже в минуту самого хорошего настроения мысль о мальчике приводила ее почти в отчаяние — и тогда миссис Харрис погружалась в фантазии, чем-то напоминающие те, которые около года назад привели к величайшему приключению ее жизни — поездке в Париж за платьем.
Новые же фантазии напоминали романтическую историю из тех, что миссис Харрис обожала читать в женских журналах, которые клиенты обычно дарили ей, прочитав их сами.
По мнению миссис Харрис, Пенси Котт (или как там ее теперь звали) в этой истории играла роль злодейки, исчезнувший летчик (она считала его летчиком) Браун — героем, а малыш Генри — жертвой. Миссис Харрис была убеждена, что отец продолжает высылать деньги на содержание ребенка, но Пенси их попросту прикарманивает. Во всем была виновата, конечно, Пенси — это она вопреки супружескому долгу отказалась поехать с мужем в Штаты; это она отняла у мужа ребенка, а у Генри отца; она по прихоти своего любовника отдала малыша в лапы негодяев Гассетов — и наконец, это она скрылась Бог знает куда, унося в когтях любовника и деньги, предназначавшиеся Генри, и тем обрекла мальчика на страдания и унижения.
Законы жанра делали Джорджа Брауна положительным персонажем, пусть и отсутствующим. Он, уж конечно, был джентльмен от природы; не подлежало сомнению, что за прошедшие годы он сумел разбогатеть, как это делают все американцы. Возможно, и даже вероятно, что он женился (какая женщина не прельстится красивым, богатым, мужественным и еще молодым героем!); но, без сомнения, он тосковал по отнятому у него сыну.
Суждение миссис Харрис о Джордже Брауне основывалось на ее знакомстве с американскими солдатами, служившими в Англии. Все «джи-ай», которых она когда-нибудь встречала, были дружелюбными, добродушными, щедрыми и все были особенно добры к детям. Она помнила, как в войну они неизменно делились шоколадом, сгущенкой и прочими лакомствами с ребятней, крутившейся вокруг американских баз. Да, они были шумливы, хвастливы, болтливы и расточительны до мотовства; но стоило узнать их поближе, и вы понимали, что они — самая что ни на есть соль земли.
Кроме всего прочего американцы уж конечно были самыми богатыми людьми на свете. Миссис Харрис отчетливо представляла себе особняк или, вернее сказать, дворец, где жил теперь Джордж Браун — и где малыш Генри мог бы наслаждаться богатством, знай только несчастный отец о горькой судьбе сына. Не было никаких сомнений в том, что стоит разыскать мистера Брауна и поведать ему о страданиях Генри, как тот немедленно примчится сюда на сверхзвуковом реактивном самолете и вызволит несчастное дитя из неволи. |