Сезун’пага снова почувствовал нож экзекутора у живота. Прямо со станции он связался с Шаххаш’пихи, и тот уже отправил дознавателей. Отправил, заметив, что станция Хочара – вне зоны его ответственности. Это было верно. В случившемся нет вины Шаххаш’пихи, нет вины Шихерен’бауха... Кто же недосмотрел?.. На кого обрушится гнев харши’ххе?..

Незаметно для Харги он вытащил ампулу с седативным препаратом и прижал ее к запястью. Страх терзал его, запустив ледяные когти в сердце и печень.

Раздался негромкий перезвон посадочных сигналов, на пульте пилотской кабины замигали огни. Корабль завис над площадкой у огромного здания и начал плавно опускаться.

В ПРОСТРАНСТВЕ

Голова трещала. В затылке били тяжелые молоты, и стоило чуть пошевелиться, как лоб покрывался потом и боль прокатывалась к вискам и глазам – так, что даже смотреть было мучительно. Впрочем, ничего интересного для взгляда Эрик не обнаружил – тесное узкое помещение напоминало гроб, он лежал на койке, явно рассчитанной на комплекцию хапторов, и к ней его прижимали мягкие пластиковые ремни. Два больших, поперек груди и живота, и четыре поменьше, на щиколотках и запястьях. Сверху, от вделанного в потолок плафона, струился тусклый свет. Напротив койки была дверь – точнее, овальный люк, выглядевший абсолютно несокрушимым.

Где он? И как сюда попал?.. Сквозь боль пробились воспоминания. Первое – о мошеннике Шаргони’кшуре... возможно, уже покойном... Они стояли у смотровой щели, затем переборка исчезла, и мерзавец толкнул его прямо в объятия лиловых стражей Хшак... Тут же возникли другие хапторы, двое в коричневых робах, и потащили в камеру, в тот отсек с экраном. Что он увидел, что услышал?.. Кажется, помнилось все, вплоть до мгновения, когда он вынырнул из транса. Что потом? Вроде бы зашипело... газ с резким неприятным запахом наполнил камеру... Три-четыре вздоха – и пустота...

«Чем они меня накачали? – подумал Эрик. – Вероятно, апама’шака... Действие на людях не проверено... Вот и проверили!»

Он сморщился от болезненного спазма в затылке, прикрыл глаза и попробовал расслабиться. Прошло какое-то время, и тяжкие молоты, стучавшие под черепом, превратились в молотки, затем – в молоточки; боль уже не стекала к вискам при повороте головы, испарина на лбу высохла. Сделав несколько глубоких вдохов, Эрик поднял веки и осмотрелся.

Каюта. Низкий, неширокий и довольно длинный отсек... В самом деле похоже на гроб. Пластиковая обшивка стен и потолка – в паутине трещин. Тяготение нормальное, так что он уже не на станции. Но где? На планете, в каком-то узилище, куда его перевезли? Это не исключалось, но Эрика не покидало чувство, что он находится в каюте корабля, в замкнутом объеме, за пределами которого только мрак и холод. Ментальные волны, приходившие к нему, казались слабыми – очевидно, экипаж этой посудины был невелик и занят делом. Во всяком случае, он не улавливал сильных эмоций, ни гнева, ни страха, ни раздражения. Это означало, что хапторы либо спят, либо трудятся. То и другое, если он на корабле; одни навигаторы и пилоты стоят вахту, другие отдыхают. И никто не тревожится из-за погони, которую могут отправить вслед за похищенным ашинге.

Боль совсем утихла. Попробовав прочность ремней и убедившись, что привязали его надежно, Эрик замер в неподвижности. Какое-то время он испытывал обиду; его увозили от товарищей, от Ххешуша, его вырвали из мира, к которому он успел привыкнуть, и все его планы, все замыслы скорее всего пойдут прахом.