– Сам напросился, – засмеялся он, торопясь перевести все в шутку и отворачиваясь, но этот его взгляд я вряд ли забуду. – Если не возражаешь, отправимся к клиентке прямо сейчас. Она нас ждет.

– Чего ты хочешь от меня? – все‑таки задала я вопрос, когда мы спускались по лестнице. – Я имею в виду, что я должна делать на встрече?

– Ничего особенного, – пожал он плечами. – Послушаешь старуху, появятся вопросы – задавай, но будет лучше, если ты просто понаблюдаешь, осмотришься. Мне важны твои впечатления.

В какой‑то момент я даже решила, что Максимильян издевается, но он, судя по всему, говорил абсолютно серьезно. Люди платят за любовь, за верность, за молчание, за что только не платят. А вот этот тип готов платить за мои впечатления. Тут бы надо рассмеяться, но смешно почему‑то не было.

– Ну вот, мы и на месте, – сказал Максимильян, и я увидела дом за невысоким кованым забором, вдоль которого росли туи.

Мы оставили машину возле ворот и направились к калитке. Мой спутник достал из кармана мобильный, но пока набирал номер, из дома показалась женщина лет пятидесяти, полная, слегка запыхавшаяся, она бросилась к калитке, открыла ее, несколько раз повторив:

– Проходите, хозяйка ждет.

Вслед за ней мы поднялись на крыльцо и прошли в просторную гостиную, где на диване сидела пожилая женщина в шали. Волосы, совершенно седые, она не красила, стриглась коротко, почти как мужчина. Черты лица крупные, грубоватые, смягчались возрастом. Она совсем не походила на обладательницу огромного состояния, все в ней было просто, от вязаной шали на плечах до тапочек с ушками. Обычная бабуля, правда, жила она в доме, который стоит не меньше тридцати миллионов, а может, и больше. Цены на недвижимость растут, а ее собственность находится в самом центре, в исторической части города. Хотя, если не считать камина с замысловатым барельефом, обстановка вполне обычная. Мягкая мебель, ковер на полу, горка с посудой и телевизор на тумбочке из черного стекла. Все достойно, но богатством здесь поразить не стремились. Белый потолок, светлый паркет и обои с цветочным рисунком. Дизайнеры назвали бы их в «английском стиле», а я попросту – деревенскими.

Женщина мне сразу понравилась, она была из тех, кто пережил и горе, и радость, а в богатстве и бедности вела себя с одинаковым достоинством.

– Максимильян Эдмундович, – сказала она, поднимаясь навстречу, было заметно, что хозяйка очень взволнована и нашего прихода ждала с нетерпением. – Спасибо, что пришли.

– Здравствуйте, Тамара Львовна, это мой ассистент, Леночка.

– Вы такая молоденькая, – улыбнулась мне женщина, тяжело опускаясь в кресло. – Расследование – неподходящее занятие для девушки. Простите, болтаю всякую чушь. Я очень расстроена. – И совершенно по‑бабьи вытерла слезящиеся глаза концом шали.

– Что‑то произошло? – устраиваясь на диване, спросил Максимильян, а я подумала, что в нем в отличие от старухи все фальшиво, и этот голос, и преувеличенная забота, с которой он смотрел на нее, и даже поза: нога на ногу, рука на подлокотнике. Безупречный джентльмен.

– Ничего не произошло, – покачала она головой. – Я звонила Егорушке, телефон по‑прежнему отключен. Дома он не появлялся, а отец так и не сообщил в полицию.

– В отличие от вас он не считает, что с сыном произошло что‑то скверное. В конце концов, молодой человек мог уехать с друзьями…

– Конечно, мог, – перебила старуха. – Но в такое время… И обычно я могла до него дозвониться.