Когда он бросился обнимать Генри, он был весел и смеялся громоподобным великаньим смехом, но тут же застыл, прекратил хохотать, учуяв неладное. Выражение лица изменилось. Глаза вспыхнули. Особенно когда он увидел Корлисса, который, понимал он, мог отдубасить его по первое число, если б захотел. Но Руди был способен выдержать что угодно: как бы ему ни досталось от Корлисса, Руди бы устоял, а потом пополам его переломил.
— Эй, ребята, — сказал он дружелюбно и в то же время угрожающе, — что-то нужно от него?
Тарп пожал плечами.
— Да не особенно. Мы вообще ходим, выступаем с проповедями, — сказал он, показывая Руди крест. — Увидели его шоу и подумали: может, ему Святой Дух помогает.
Руди сплюнул. Плевок шлепнулся рядом с левым башмаком Тарпа. Руди засмеялся:
— Генри не способен проделать фокус ради спасения собственной жизни, а? Но это-то мне в нем и нравится. Милый у тебя крестик, — добавил он и снова сплюнул.
Тарп незаметно сунул крест обратно в карман.
— Бог любит тебя, — сказал он. — Как это ни трудно Ему, Он любит тебя. Он любит даже Генри. Такая наша Добрая Весть.
Руди с мрачным видом покачал головой:
— Сдается мне, ваша весть скорей недобрая.
Тарп вздохнул:
— Ну, не может же все быть хорошо.
Руди еще ближе притянул к себе Генри. Отдавать его он был не намерен.
— На это я отвечу: вам, хулиганье, повезло, что вы встретили его сегодня, — сказал Руди. — Несколько лет назад он мог бы превратить вас в кучу соли, даже не прикоснувшись к вам. Достаточно ему было только подумать и — вуаля! — соль. Правильно я говорю, Генри?
Генри отвел глаза. Его лицо, казалось, вобрало в себя ночной сумрак, стало еще темней — лицом самой тьмы.
— Пустяки, — тихо проговорил он.
— Вовсе не пустяки, — возразил Руди. — Человек может стать не таким, каким был, но нельзя просто взять и забыть об этом. Только потому, что Джордж Вашингтон жил двести лет назад, а теперь он прах, еще не значит, что он перестал быть для нас тем, кем был. Героем. Нашем первым президентом. О нем книги написаны. Книги! Так или не так?
Он в упор смотрел на Корлисса.
— Наверно, — ответил Корлисс, пожимая плечами.
— Так! — сказал Руди. С нежностью посмотрел на Генри. — Помню, была дождливая ночь, тьма кромешная, когда ты появился у нас, Генри, четыре года назад и попросил Иеремию Мосгроува взять тебя в «Китайский цирк».
— Не было дождя, — сказал Генри. — И тьмы не было.
— Нет, была темная ночь, — упрямо повторил Руди. — Очень темная. Такая, что тебя было не разглядеть. Такой же черный. И это не шутка, а факт. Мы тогда были в Западной Виргинии. Вот где ты нашел нас. А прежде ты был… кем?
— Другим занимался, — ответил Генри.
— Другим занимался. Точно. Бродил в пустыне, потерянное дитя Божье. Твоим уставшим ногам нужен был отдых. Тебе нужна была семья. И мы дали тебе все это, да? Я, Джей-Джей, Дженни и остальные.
Генри кивнул. Опустил глаза в землю, вспоминая.
Руди бросил на Тарпа жесткий взгляд:
— Этот человек мне как брат. Не важно, какого он цвета. Он мне брат. Ну, что думаешь об этом?
— Могу представить, что у тебя за сестра, — съязвил Тарп.
Корлисс засмеялся идиотским смехом, и Руди покачал головой.
— Убить бы тебя за такие слова, — сказал он. — Тебя и твоих дружков тоже. Но вместо этого расскажу вам историю.
— Ну, ты даешь! — воскликнул Тарп. |