Грейтхауз закончил чтение, преподобный Бертон одобрительно кивнул, Джеймс соскочил с хозяйских колен и свернулся на своей соломенной постели. Мэтью полез в жилетный карман, достал кожаный мешочек с завязками, который купил, чтобы уберечь от стихий часы — подарок Кэтрин Герральд. Том с интересом смотрел, как он открыл мешок и посмотрел на циферблат, убедившись, что уже почти восемь вечера.

— Вставай! — Грейтхауз взял шляпу и плащ и весьма чувствительно пнул Слотера в самый любимый кусочек людоеда — в ягодицу. — Спать пора.

Бертон зажег новую свечу и вставил ее в жестяной фонарь с пробитыми отверстиями. Мэтью, держа пистолет под плащом, взял у него фонарь, и процессия, состоящая из Грейтхауза, Слотера и его самого двинулась в дождливую тьму навстречу тяжелой ночи, в которую ни один из конвоиров не поспал и на голландский пенс, зато арестант храпел, как на королевских простынях.

С рассветом дождь превратился в мерзкую морось, а серые тучи цеплялись за ветки деревьев. Том вышел из хижины в сопровождении Джеймса, чтобы помочь запрягать. Слотер без сопротивления позволил засунуть себя в фургон, где лег на пол в позе молчаливого наблюдателя. Грейтхауз поднял свой плащ, выжал и надел на плечи — мокрый плащ на мокрый сюртук на мокрую рубашку. Залез на свое сиденье и взял вожжи, в то время как Мэтью снова досталось следить за арестованным. Но если судить по виду, то от Слотера неприятностей ожидать не приходилось. Глаза у него опухли со сна, и зевал он так, что мог вывихнуть челюсть.

— Удачи вам! — сказал им вслед Том, повернулся и взошел на крыльцо хижины, сопровождаемый Джеймсом.

Фургон тронулся в темноватом тумане, стелющемся почти по самой земле. Миновав две заброшенные хижины, глинистая колея свернула к юго-западу, как и предсказывал Слотер. Лес по обе стороны дороги сделался гуще, дождь капал с деревьев, птицы затихли. Ветер тоже стих, и это было благом, поскольку все трое промокших путешественников и без того замерзли. Еще дальше ответвлялась новая колея на юг, и Мэтью решил, что это скорее всего поворот на Бельведер. Грейтхауз свернул на этот путь — назвать его дорогой было примерно то же, что белладонну назвать пряностью. Вскоре черная грязь налипла на колеса и копыта, еще больше замедляя продвижение, и дорога стала заметно подниматься в гору.

— Ну и колея, черт бы ее побрал! — сказал Грейтхауз мрачно, как будто Мэтью в этом виноват.

— Сэры! — вдруг заговорил Слотер. — Можно вас спросить, на что вы потратите деньги?

Ни Мэтью, ни Грейтхауз не были в настроении вести разговор. Слотер поправил цепи поудобнее, сел, насколько они ему позволяли, и подставил лицо жалящей мороси.

— Я вот первым делом побреюсь и приму ванну. Настоящую ванну. А потом новый костюм. Что-нибудь весьма респектабельное. И новую шляпу. Что-нибудь вроде вашей, Мэтью, этот стиль мне нравится. А потом — место на корабле. Уехать отсюда как можно быстрее. Берите эти колонии себе, джентльмены, делайте с ними что хотите. Ну кому в здравом уме и твердой памяти нужна такая вот… такая пустота? Скажите, мистер Грейтхауз, вы не скучаете по Лондону?

Ответа не последовало.

— А я скучаю. Не скажу, что собираюсь остановиться в Лондоне — нет смысла менять одну тюрьму на другую. Нет, я лишь загляну в Лондон, чтобы сориентироваться и лечь на курс. А затем, наверное, поеду в Европу. В любую страну, где нет войны, поскольку дни солдатской службы для меня уже позади. — Он встряхнул головой, рассыпав брызги. — Я постараюсь найти страну, — продолжал он, — где куплю себе титул. Лорд Слотер. Или барон Слотер, или маркиз де Слотер. Не сомневаюсь, что это возможно. В наши дни, в наш век, с деньгами не имеет смысла быть простолюдином.

Лошади тянули вперед и вверх, дорога продолжала идти на подъем.