Третий мой побег провалился так же плачевно, как два предыдущих. В тот раз я удрал утром и даже добрался до окраин Сиболы, но там снова меня поджидал тот же мастер Иегуда, восседавший на козлах брезентового фургона с той же самодовольной ухмылкой. Я запаниковал. Второй раз уже нельзя было списать на случайность. Мастер словно раньше меня знал, когда я сбегу. Этот гад проникал в мозги, вытягивал из них силу и читал самые сокровенные мысли.

Тем не менее я не бросил своей затеи. Лишь решил вперед быть умнее и тщательнее продумывать действия. Как следует поразмыслив, я пришел к выводу, что главная причина моих несчастий заключается в самой ферме. Мне не удавалось удрать, потому что жизнь там была отлично организована и самодостаточна. Коровы давали молоко и масло, свиньи мясо, а куры яйца, овощи брались в погребе, в кладовых лежал огромный запас муки, соли, сахара и одежды, так что никакой нужды ехать в город не было и в помине. Но а что, если вдруг что-то возьмет и закончится, подумал я, что, если закончится что-то такое, без чего нельзя? Тогда мастеру поневоле придется уехать, куда деваться? А вот уж когда он уедет, тогда я и удеру.

Все было настолько просто, что, когда эта мысль пришла в голову, я едва не запрыгал от радости. Уже, кажется, наступил февраль, и целый месяц я только и думал что о диверсии. Я перебрал в уме все возможные планы и варианты, рисуя себе картины жуткого опустошения. Начинать я решил с малого: постепенно, по сумке, например, вынести всю муку или написать в бочонок с сахаром, а уж если этого окажется недостаточно, тогда переходить к более решительным действиям — выгнать кур в поле или прирезать свиней. Я был готов на все, только бы выбраться, и не побоялся бы даже чиркнуть спичкой и подпалить сарай.

На деле же выполнить план оказалось не так легко. Возможностей было хоть отбавляй, однако всякий раз, когда я собирался привести его в исполнение, у меня вдруг по непонятной причине сдавали нервы. От страха сердце начинало отчаянно колотиться, легкие сдавливало, и едва рука поднималась свершить наконец поступок, как некая незримая сила превращала ее в безвольную плеть. Такое со мной случилось впервые. Я всегда был еще тот паршивец и жил в полном согласии со своими желаниями и потребностями. Если мне было что-то нужно, я просто шел и делал это с легкостью прирожденного головореза, не раздумывая о последствиях. Теперь же мне что-то мешало, вызывало странный паралич воли, и я презирал себя за трусость и не понимал, каким образом я, ловчила высшего класса, мог до этого докатиться. Конечно, это мастер Иегуда наслал на меня порчу. Сделал себе марионетку, и чем отчаянней я рвусь на волю, тем крепче держит за ниточки.

Тот месяц я прожил словно в бреду и в конце концов снова удрал. Поначалу мне, казалось, повезло. Я шел по дороге всего минут десять, как вдруг возле меня остановился автомобиль, где за рулем сидел парень, который согласился подкинуть меня до Вичиты. Это был чуть ли не самый приятный в моей жизни попутчик — студент колледжа, он ехал к невесте, и мы всю дорогу с ним проболтали, все два с половиной часа. Жаль, я не запомнил его имени. Парень был простодушный, веснушчатый, с соломенными волосами и в шикарной кожаной кепочке. Почему-то я помню, что девушку его звали Фрэнсин — возможно потому, что всю дорогу он болтал о ней, подробно и долго расписывая кружевные оборки на трусиках и розовые соски. Машина у Кожаной Кепочки была сверкающий новенький «форд», и мы так беззаботно мчались вперед по ровной пустой дороге, будто на свете не существовало никаких неприятностей. Я был свободен и счастлив, и от этого по-дурацки хихикал, и чем дальше шел наш разговор, перескакивая с пятого на десятое, тем свободнее и счастливее я себя чувствовал.