— Такой, ваше величество, такой; это вы верно подметили. Мы все русские — дурачки; верим проходимцам и сажаем их за стол, отдаем последний кусок. Они, проходимцы, потому и власть у нас всю забрали, и все имущество, накопленное отцами, к себе пригребли. Мы — дети, и все как есть дурачки, мы даже женщин своих не умеем беречь.

Дмитрий смутился и замолчал: не наговорил ли он чего-нибудь лишнего? Но нет, король не хмурится, взгляд его карих широко открытых глаз становится еще теплее. И это поощряет Дмитрия ко все большим откровениям.

— У нас, ваше величество, где-то на севере народность есть такая: хозяин, оставляя на ночь гостя, жену свою ему предлагает. И в русском народе сейчас едва ли не так же все получается: мы своих женщин не защищаем, а с легкостью отдаем чужеземцам. Завидуем вам, видя, как вы женщин бережете. Ведь святость женщин — это святость рода, племени, — это нация!..

Король, слушая молодого человека, понимающе улыбался, а Дмитрий решил, что он окончательно запутался и не знает, что говорить. И замолчал. Чувствовал, как по щекам его гуляет румянец смущения, и оттого терялся еще более. Но король пришел ему на помощь. Он, морща лоб в глубокой думе, заговорил:

— Поражает меня сила вашего ума, вы смотрите в корень, говорите о главном, — видно, так же проницателен ваш ум и в мире техники. Вы, Митя, гений, и сами того не замечаете. И чтобы вас уберечь от всяких случайностей, я должен позаботиться о вашей безопасности. Надеюсь, вас не стеснит охрана. Я буду рад, если вы в моем Отечестве поживете долго. Считайте меня близким другом и отцом вашим. А?.. Я не слишком многого требую?..

Беседа их лилась все в том же роде, и они не замечали, как бегут минуты их счастливого общения.

Глава четвертая

Король улетал домой. Провожая его, Дмитрий показал направление вертолету, объяснил все летчику, сказал:

— Не беспокойтесь. Я пойду на пульт и приму меры. Пожимая Дмитрию руку, король с не свойственным ему приподнятым возбуждением проговорил:

— Отныне вы мой самый дорогой гость, вам будет обеспечена охрана во главе с двумя генералами. Один из них говорит по-русски и будет при вашей персоне моим представителем.

— Мне, право, неловко озадачивать вас, но я с благодарностью принимаю вашу заботу.

Они простились, и Дмитрий пошел, почти побежал к своему месту на пульте. Тут он увидел, что и адмирал Джигарян принимает меры. На взлетной площадке авианосца приготовлен ракетоносец-невидимка — очень дорогой самолет, гордость американского воздушного флота. Адмирал и три высших офицера эскадры сидят в кают-компании у включенного экрана. На главном пульте в готовности номер один прильнули к своим панелям четыре оператора: полный состав счетно-решающей команды.

Дмитрий негромким и мирным голосом сказал:

— Ребята! Вижу, вы затеваете недоброе. Я не хочу вам зла — покиньте помещение пульта. Я хозяин всей вашей электроники, и пора бы вам с этим смириться. Не побуждайте меня к крутым мерам, а своего толстого и глупого адмирала пошлите к чертям собачьим. Не то получите от меня удар.

И ребята дружно поднялись со своих мест, но тут на правой стене, где размещен большой экран, высветилась туша Джагаряна и раздался его хриплый пропитый голос:

— Сидеть! Я отдам вас под трибунал, и вы будете торчать в тюрьме до второго пришествия, матка…

Адмирал не договорил: все четверо операторов повалились на пол.