|
Слушай, что-то не могу дозвониться к себе на пульт. Похоже, со связью проблема. Ты, случаем, не в курсах? Он знал Снеткова ещё с лейтенантов. И, надо сказать, с лучшей стороны. — Андрей, давай потом, у нас здесь, блин, такое! Извини, брат, не до тебя, — каким-то странным голосом выговорил Снетков, трубка стукнула о столешницу, и уже издалека долетел бешеный крик: — А ну стоять! А ну стоять, товарищ генерал! Предупреждаю, буду стрелять! Предупреждаю… Прозвучал жуткий рык, что-то грохнуло, в телефоне заскрежетало… и всё, пошли короткие гудки. На самом смысложизненном месте — так пристрелил или не пристрелил? «Блин, вот это дела!» Майор чуть не выронил мобильник и без оглядки рванул к машине. Сказал бы кто ему ещё вчера, что он будет вот так удирать, бросая подраненных поросят, — обиделся бы до смерти, в харю бы дать захотел. А вот случилось — и какие там свиньи, какие пятачки. Что именно случилось, Колякин пока ещё толком не понимал, но спинным мозгом чуял — дело действительно дрянь. Если уж капитаны стреляют в генералов, значит, пиши пропало… «Всё, к чёрту, завтра же пересяду на „Мерс“…» — бросился в «четвёрку» майор, с Божьей помощью с пол-оборота завёл и нещадно газанул с места — только жёлтая пыль взвилась позади. Со второй передачи врубил сразу четвёртую, вогнал в пол педаль газа… …А потом вдруг снял ногу с педали. Охнул, дёрнул головой и начал тормозить, пока вовсе не остановился. Во второй раз за сегодня на него накатило что-то тёмное, аморфное, как надетый на голову мокрый пластиковый пакет. Весь мир окутало серое облако, не осталось ни мыслей, ни стремлений, а в ушах зазвучал шипящий, вкрадчивый голос. «Не торопись, постой, — вещал этот голос. — Послушай нас. Какое тебе дело до клетки, где сидят жалкие твари, называемые людьми. Слабые, уродливые создания, возомнившие себя столпами вселенной! Бей их, режь, бери что хочешь, насилуй и жги по праву избранности, по праву своей крови! Ибо весь этот ничтожный мир — твой. Ты наш, иди к нам, потому что мы мощь, мы сила, мы грядущее этой земли…» Из песни слова не выкинешь. Какая-то часть колякинского существа радостно встрепенулась, спеша согласиться. Однако эта часть была в меньшинстве. «Шалишь! Чем он, этот мир, ничтожный-то?» Вспомнил Андрей Лукич младшую дочь Катюху, вспомнил жену, тёщу свою вспомнил из города Бийска. Проплыли в лобовом стекле Ксюхины огромные голубые глаза… Майор выругался матом и нашёл в себе силы сказать по-простому, даже без особого гнева: — Отвянь. Пошёл на хрен. И всё, голос сразу смолк, пелена стала рассеиваться. Колякин был не силён в этнографии и поэтому даже не подозревал о сакральной и сокровенной сущности матюгов. А ведь изначально это были заклинания, наилучшим образом отгоняющие нечистую силу… Лютый и компания Пещёрская больница встретила Павла Андреевича Лютого и его поддужного Сеньку Тузика скрипучими койками, драным бельём и духотой восьмиместной палаты, слава Богу хоть не под завязку набитой. Отлёживаться пришлось в обществе таджика, свалившегося со стремянки, и дряхлого деда, сломавшего шейку бедра. Ни тебе кондиционеров, ни, блин, сексуальных улыбчивых медсестёр в кружевных халатиках до промежности. Это не говоря уже о компьютерных томографах и оперативной связи с американскими медицинскими центрами… Того, что ради них кто-то съездил на собственной машине за врачом-рентгенологом, успевшим уйти домой, Лютый попросту не заметил. Как и работу молчаливого молодого хирурга, собравшего воедино его челюсть, превращённую в сложный запутанный пазл. Он перво-наперво дал знать своим — авторитету Долгоносу и его корешу Тяни-Толкаю. |
