|
Которая в итоге запичужила будущего барона Сент-Сауземптонского в Россию. В страну нехоженых лесов, сибирских клюквенных плантаций, коррупции и непроизносимого языка, выучить который умудрился только О'Нил… «А я, случаем, не ревную? — спросил себя совестливый Доктороу. — Ведь это я на самом деле должен был приникнуть к истокам… Хотя бы ради нашего мальчика…» — Итак, движемся далее, господа. — Поверенный поправил очки, и в голосе его, деловитом и сухом, прорезались удовлетворённые нотки. — Эта часть завещания, джентльмены, касается непосредственно вас. Добрый протестант Доктороу получил в наследство южное крыло замка, где был устроен тематический музей, дающий верный доход. Злокозненному же католику О’Нилу досталась северная сторона. С лабораторным корпусом, обсерваторией и библиотекой, содержащей исторические раритеты. Стало быть, теперь они, католик и протестант, являлись соседями. Вынужденными если не дружить, то хотя бы раскланиваться. Похоже, лорд Макгирс был не только физиком, но и дипломатом, причём с чисто английским чувством юмора. Однако, как выяснилось, это были ещё цветочки. — Здесь для вас пакеты, господа, — снова подал голос поверенный, строго, как учитель на учеников, посмотрел на собравшихся. — Будем открывать их по очереди, господа, нож для вскрытия конвертов у меня только один. Пакеты действительно представляли собой банальные конверты, на которых рукой покойного было начертано: «Вскрыть и прочитать сразу по оглашении завещания». «Ну, похоже, начинаются сюрпризы». Доктороу ловко взрезал конверт, передал костяной ножичек О'Нилу, развернул хрустящий лист, повернул его к свету… «Дорогой друг! Если это письмо у вас, значит, я уже нахожусь в другом, быть может лучшем, мире. Приношу вам сердечную благодарность за всё, что вы для меня сделали, и напоследок прошу исполнить ещё одну мою просьбу. Крепко обнимитесь с профессором О’Нилом! Со всей возможной искренностью пожмите ему руку и окажите ему всемерную поддержку в деле немедленной доставки профессору Наливайко конфиденциального и чрезвычайно важного пакета. Да поможет вам Бог!» «Господи прости, только мне поездки в Россию и не хватало. — Доктороу невольно вспомнил, как звонил в ночь смерти лорда этому самому Наливайко, горестно вздохнул, ощутил лёгкое удушье и кинул быстрый взгляд в сторону читающего О'Нила. — Да ещё… с этим Кухулином!» О'Нил вдруг вскинул глаза. До оторопи голубые, полные скорби и блестящие от влаги. — Сэр, — горько улыбнулся «Кухулин» и с чувством посмотрел на Доктороу, — вы, вероятно, прочитали точно то же самое, что и я, и на душе у вас так же тяжело. Время бросать друг в друга камни прошло. Настало время собирать их и строить дорогу. А с добрым попутчиком она всегда шире и прямее… Очень трогательно сказал, душевно, без рисовки. И нисколько он не был похож ни на громилу из сельской ватаги, ни на бомбиста из ИРА. — Праведные слова вы молвите, сэр. — Доктороу почувствовал горький стыд за помыслы, недостойные джентльмена. — Мир, пусть даже и худой, всегда лучше хорошей ссоры. Вашу руку, сэр! Лорд Эндрю смотрит на нас с небес! Так, не отрывая влажных глаз, чувствуя смущение и раскаяние, джентльмены встали, обнялись, крепко пожали друг другу руки, и Доктороу, у которого свалился с души огромный камень, как-то нечаянно спросил: — А кто он такой, этот ваш профессор Наливайко? Я говорил с ним, но я его совершенно не знаю. Что в нём такого особенного? И действительно, что? Лорд Эндрю, умирая, заклинал немедленно дать знать этому человеку, а теперь вот надо ещё дьявол знает куда тащить ему секретный пакет. А ведь профессор Наливайко даже, помнится, не удосужился прибыть на похороны. |
