|
Их повадки и выражения лиц на каком-то подсознательном уровне напоминали про тридцать седьмой год. — Здравствуйте, Тамара Павловна, — сказали молодые люди, дружно поправили тёмные очки и придвинулись ближе. — Мы от Лаврентия Акакиевича, пожалуйте в автомобиль! Ах, читатель, если вы думаете, что Лаврентий Акакиевич — это и есть Великий и Ужасный, вы ошибаетесь. Это был «всего лишь» московский генерал, чекист, Герой России — и тоже пациент Тамары Павловны, конечно же счастливо исцелённый. В медицинском плане случай был очень непрост, точь-в-точь многоходовая шпионская комбинация с хорошей вероятностью провала. Но зато, когда всё разрешилось благополучнее некуда, чекист впал в спонсорский экстаз. — Да за это дело, Тамарочка, родная… что хошь! Прикрою, протолкну, продвину, отмажу. На всей территории отечества. Ты только позвони, слышишь? Да, кстати, звонок по территории России бесплатный… Вопросы прикрытия и отмазки Тамара Павловна благоразумно отложила на потом, на крайний случай. А вот то, что без всяких просьб встретил в аэропорту — молодец. Может, и насчёт остального не врёт?.. …А чёрный «Мерседес» летел по городу так, что Тамара Павловна вместо наслаждения комфортом ощущала всё возрастающую неловкость. Сколько раз она с мужем сидела в «УАЗике» в пробках, возникавших на питерских улицах из-за проезда очередной «персоны», торопившейся по якобы неотложным государственным делам! Рядом матерились другие водители, дальнобойщики на остановленной Кольцевой поминали нерадивых киллеров, явно взявших отгул… И вот теперь Тамара Павловна сама катила с сиреной и проблесковыми огнями, без остановок пролетая светофор за светофором вне зависимости от сигнала, и ей было стыдно. «Пади! — слышалось ей в переливах сирены. — С дороги, холопы!» Или в другом варианте: «Расступись, грязь, говно плывёт». Она перевела дух, только когда сирена умолкла и «Мерседес», вкатившись во двор, замер точно у подъезда, хотя адреса, что характерно, никто так и не спросил. — Разрешите? Молодые люди занесли в переднюю багаж и на этом, слава Богу, откланялись. Тамара Павловна закрыла за ними дверь квартиры и привычно повесила ключи на деревянный крючок, вырезанный из затейливого сучка. «Ну, вот я и дома. Сейчас под душ, потом перекусить, ну а дальше… там видно будет. Может, удастся Васеньке дозвониться…» Едва она скинула босоножки и, с наслаждением шлёпая по линолеуму, направилась в ванную, как в кармане снова проснулся телефон. «Васенька!..» К её разочарованию, это оказался не Василий Петрович, а народный депутат, правда всё по тому же животрепещущему вопросу. Депутат этот Тамаре Павловне очень не нравился. Он был из новых русских, с уголовным прошлым, причём срок мотал за растление детей. Сам он, естественно, причину отсидки называл совершенно иную, но от Тамары Павловны, водившейся с Фраерманом, правду скрыть было сложно. Соответственно, помогать избраннику масс в коррекции весьма заслуженной судьбы Тамара Павловна категорически не желала. — А, это вы, голубчик, — сказала она в трубку, постаравшись, чтобы голос не выдал гадливой гримасы, исказившей лицо. — Как же, как же, помню, конечно… Увы, дополнительные исследования подтвердили: в вашем случае наука бессильна. Что? Израильский центр?.. Конечно попробуйте. Желаю всяческой удачи. Говорят, тамошняя медицина творит чудеса… А про себя вспомнила вычитанное у Дины Рубиной. Действительно творит, но только прежде пациент должен как минимум помереть. Мстительно пожелав депутату если не помереть, то как минимум опустошить кошелёк, она прижала отбой и швырнула мобильник на диван, но тот, ещё не долетев, зазвонил опять. |
