На настоящий дастархан я, конечно, не рассчитывал; но всё равно чуть огорчаюсь. Впрочем, огорчаюсь я исключительно от того, что вспоминаю о доме.

Видимо, от отца Лолы что-то такое на моём лице не укрывается, потому он всё так же сдержанно говорит:

– Садись пока за стол. Обсудим твои подвиги…

Чая нам к беседе не подают, что (с одной стороны) кое-что говорит об обстановке.

С другой стороны, явно стараниями бабки Лолы, на столе заботливо оставлен высокий прозрачный кувшин с отваром из ягод. Отдельно, на столе стопкой высятся наши қесе (пиалы) и их чашки и кое-какие фруктовые закуски. В принципе, обычаи соблюдены.

После его молчаливого кивка, беру себе пиалу и наливаю из кувшина. Он ни к чему не притрагивается.

– У меня много вопросов, несмотря на хорошее отношение к тебе Лолы и матери, – начинает он на правах хозяина дома. – Настолько много, что я даже не знаю, с чего начать…

– Давай определяться, Турсун-ақе, – пожимаю плечами. – Если я в этом доме гость, то мне есть что сказать и тебе. Даже не дожидаясь твоих вопросов. Если же ты сейчас говоришь с позиции офицера местной полиции, то предлагаю в этом месте точку и поставить. Поверь, так будет лучше для каждого из нас.

– Я не понимаю твоих многозначностей, – хмурится он ещё больше, – потому буду говорить прямо. Ты гость этого дома, но в большей степени гость Лолы и матери, а не мой. У меня же, в отличие от них, к тебе имеются вопросы. И, в зависимости от того, что ты на них ответишь, моя полицейская ипостась может как работать, так и не работать.

– Даже не знаю, что тебе ответить, – говорю через пять секунд тишины. – Если бы ты не был отцом Лолы, я бы сейчас встал и ушёл… С другой стороны, судя по некоторым мелочам, ты в этом доме тоже себя ощущаешь гостем. А управляет тут твоя мать. Если прав я, давай считать это место нейтральной территорией. И ты не будешь пытаться давить с позиции хозяина, а я не буду демонстрировать, что всю свою жизнь как-то нормально жил без тебя. До того, как вооружённые люди в точно такой же форме, как на тебе, напали на мой дом.

– Что за бред? – широко открывает глаза отец Лолы.

Вместо ответа, достаю из нагрудного кармана копию промежуточного решения суда (с указанием причин отклонения моего иска о нападении на моё жилище). Разворачиваю и протягиваю ему.

– Ты это вот так в кармане носишь? – спрашивает он, вчитываясь и не поднимая глаз от листка.

– У меня нет документов, – снова пожимаю плечами. – При этом, я ношу с собой набор ножей для работы, а по вашим законам с этим, вроде, могут быть проблемы.

– Какие ножи? – кажется, Лолыного родителя сейчас хватит удар.

– Вот эти, – разворачиваю на стуле матерчатый планшет, купленный мной для удобной транспортировки инструментов забоя.

Отец Лолы неверяще смотрит на стул, затем всё же возвращается к листку бумаги и дочитывает до конца. Придирчиво переворачивая на другую сторону и вчитываясь даже в реквизиты эмиссии документа судебной канцелярией.

Интересно, он что, думает, что я подделал документ? Пф-ф-ф…

– Я не был в курсе всех обстоятельств, – он взмахивает в воздухе судебной бумажкой, которую я беру у него и сворачиваю обратно в свой карман. – Илийский Орёл… Это многое меняет в моей позиции, конечно… Хотя и не снимает самих вопросов. ТЫ в курсе, что у нас оружие запрещено? И что твой набор ножей, при определённых условиях, тоже может за оружие считаться?

– Мне нет дела до ваших законов, Турсун-ақе, – кажется, пожимать плечами входит у меня в привычку. – Один ваш премьер, которого я уже цитировал в суде, сказал замечательную фразу… Знаешь, когда я спорю с вами, юристами этой страны, мне почему-то постоянно приходится цитировать этого человека, – неожиданно приходит в голову смешная мысль, которую и не думаю утаивать от собеседника.