В конце концов, кто такой Алеша? Все тот же смешливый, безалаберный и, в сущности, глубоко эгоистичный мальчишка. Этакий невыросший Питер Пэн: ни заботы, ни поддержки ждать не приходится. Наоборот, соглашаясь быть с ним, она добровольно берет эти обязанности на себя. Он не привык ни с кем считаться, знает только свои желания, идет напролом, не обращая внимания на нужды других.

Сколько важных встреч она пропустила за эти несколько недель? Сколько раз он донимал звонками посреди рабочего дня, являлся в клинику, требовал немедленного внимания. Взять хотя бы тот раз, когда из-за него, из-за того, что она пожалела его и уехала среди бела дня на реку, провалилось совещание со спонсорами, сорвался контракт на поставку новейшего медицинского оборудования, над которым она билась полгода. Он же, как ребенок, ничего не хочет понимать и замечать.

Вчера она снова сорвалась с работы, поехала спасать бабушку, потом всю ночь длилась эта бесконечная гонка за пропавшим Леонидом… И двадцать лет назад, и сейчас, стоит ей поверить, потянуться к Алеше, как возникает, как призрак, его брат. Маячит за спиной, словно тень. И всегда будет маячить, никуда от него не деться. Что бы Алексей ни говорил, никогда он не сможет избавиться от этой тени, всегда будет оглядываться на брата. Может быть, это и есть то единственное, постоянное, что имеется в его легкой, не обремененной раздумьями и сомнениями жизни.

А значит, единственный выход для нее — бросить все, поступиться главным завоеванием своей жизни, единственным ее детищем, клиникой, и все силы, всю душу отдать жестокому и эгоистичному мальчишке?

Алексей притормозил у ворот клиники, заглушил мотор, потер ладонями уставшие глаза.

— Все-таки я не понял, зачем тебе сюда? — спросил он. — Сразу на работу? Неужели тебе домой не нужно?

— Это и есть мой дом, — потупившись, объяснила Вера. — Здесь же, на верхнем этаже.

— Как? — заморгал Алексей. — Не понял…

— Ну да, мне принадлежит все здание, — просто кивнула она. — Первые два этажа занимает клиника, а наверху апартаменты. Знаешь, это очень удобно. Я никогда не опаздываю на работу, — она сдержанно рассмеялась.

— Но разве… — помотал головой Лазарев. — Разве ты… Погоди… Так ты, что ли, хозяйка этого всего? Е-мое, вот это поворот. Что ж ты раньше не говорила?

— А ты никогда не спрашивал, — усмехнулась Вера. — Ты вообще ни разу ни о чем меня не спросил за все время. Слишком занят был собственными эмоциями.

— Черт, вот идиот… — ошарашенно пробормотал Алексей. — Да, странно это все. Мне теперь заново придется привыкать к тебе. Ты ведь, оказывается, большая шишка…

— Не придется, — покачала головой Вера. — Знаешь, Алеша, я подумала и решила. Давай закончим на этом.

— Как закончим? — дернулся он. — Почему?

— Мне тяжело, — она машинально теребила пуговицу на рукаве блузки. — Я, наверно, уже слишком стара, мне все это не по силам. Слишком много времени и сил все это отнимает. Мне больше не восемнадцать лет, прошлого не вернуть, хоть я простила тебя, но… У меня есть дело — моя клиника, и это единственная вещь в жизни, на которую я могу по-настоящему рассчитывать, дело, которое никогда не предавало и не предаст меня, и я… не могу позволить себе срываться куда-то посреди дня или всю ночь носиться по Москве. Мне по статусу не положено, извини.

Вера вышла из машины, осторожно прикрыв за собой дверь.