— А ты, я так понимаю, не ответила до сих пор?

— Кстати, Паскаль написал мне опять. Оказывается, мой вчерашний ответ до него не дошел, наверное, я забыла нажать на «отправить». И Русалка снова написала. Представляешь? Да так много! Всю свою биографию, про детей, про мужа. Я ей тоже кое-что написала из своей жизни в Ванкувере. И еще какая-то Лошадка предлагает участвовать в конкурсе кулинарных рецептов из овощей, но они должны быть в стихах…

— Жюстин! Не морочь мне голову! Ты ответила Даниелю или нет? Сейчас в Ванкувере три часа ночи!

— Нет… Я не знаю, что на это отвечать.

Глава 11, в которой я читаю послания Даниеля

«Далекая моя, единственная! Не волнуйся, я жив, у меня все-все хорошо! После встречи с тобой моя жизнь словно началась заново. Ты даже не представляешь, сколько значишь для меня. Все переменилось! Но еще острее стало мое одиночество. Когда всегда тебя не понимают все, к этому привыкаешь. Но вдруг появляется такой близкий и одновременно очень далекий (территориально) человек, и чувство одиночества тоже с новой силой берет за горло. К тому же мы оба, увы, несвободны. Но какое счастье, что ты прилетишь в Европу! Я даже представляю, как мы будем гулять среди фьордов и в каком-нибудь маленьком скандинавском домике рядом с камином будем любить друг друга… С каждой минутой я все отчетливее вспоминаю те наши единственные минуты любви в юности. Я помню ту неуютную квартирку, твою толстую соседку, тот диван с выпирающими пружинами… А ты помнишь тот день? Почему тогда ты не сказала, что ты — это ты? Все могло бы быть иначе. Целую тебя сто миллионов раз»!

Через полчаса он написал:

«Наверное, ты сейчас очень занята, если не можешь войти в Сеть. И, наверное, я должен признаться, что твой чуткий сон сегодня днем — как раз когда ты его видела — оказался телепатическим. Но машину вел не я, а моя жена, и мы ехали не по пустыне, а по Парижу. Не знаю, может быть, Марта проболталась, но мне кажется, что жена что-то о нас знает. Она с такой скоростью вела машину, будто хотела, чтобы мы разбились… Клянусь, я больше не допущу, чтобы она была за рулем, когда мы едем вместе. Я хочу увидеть тебя в Хельсинки, в Осло, в Копенгагене, в Париже, в Ванкувере! О, как я хочу тебя увидеть… Я рассматривал твою фотографию, где ты с мужем, потому что я тебя очень сильно к нему ревную. Почему он, а не я? Я даже подумал, что лучше бы он был лысым толстым коротышкой, но сразу же устыдился своих мыслей: разве бы ты смогла бы спать с таким? Я постараюсь не ревновать, и ты тоже не ревнуй меня к жене. Это просто брак и связанные с ним обязанности. Самое ужасное, что вы с ней слишком похожи, но ты совсем другая! Ты понимаешь меня, а она никогда даже не старалась. Она старалась только женить меня на себе, кроме статуса замужней женщины, ее никогда ничто не волновало. Зачем тогда, в юности, ты пошла на поводу у ее стереотипов? Мы ведь могли бы быть вместе»…

Через пятнадцать минут:

«Прости, я не должен тебя обвинять. Ты не виновата. Это я не рассмотрел тогда, кто из вас — моя единственная. Я был слеп, я не смог этого понять. Я живу теперь только надеждой, что ты приедешь! Я считаю дни до нашей новой встречи»!

Через час двадцать три минуты:

«Я как раз занят сейчас анализом рынка, и думаю, что, да, именно Хельсинки. Там в самом конце этого месяца будет конференция фармацевтических фирм, и, думаю, я смогу сделать так, чтобы оказаться там на неделю! Представляешь, нам будут принадлежать все ночи и целый уик-энд… Боже, у меня останавливается дыхание, когда я представляю тебя в свете камина в костюме Евы… Я поцелую каждый твой пальчик, каждый изгиб твоего гибкого, юного тела. Ты ведь совсем не изменилась с тех пор, когда мы встретились на лестнице, а потом предались любви на старом диване… Я заранее разведаю насчет такого финского отеля, чтобы там были отдельные финские домики с баней.