— А какое у него прозвище? В головном офисе?

— Так это не головной, а вроде как центр поддержки. Сотрудники работают на дому. А здесь в основном компьютерное обеспечение и склады, — отвечает он. — Думаю, когда отсюда все вынесут, меня тоже попросят на выход. А вы на кого работаете?

— На себя. Как все. Значит, в сухом остатке: ты у них на побегушках и не черта не знаешь.

— Они говорили, на мне все держится. Вы курите? Не возражаете, если я закурю?

Два-би-зет сооружает самокрутку, набивая ее из мешочка, аромат которого подсказывает, что в нем что угодно, только не табак. Гвоздичка или трава? Эти детишки курят что попало, никакой осторожности. Я тоже прошу закурить — вдыхать не буду, просто для создания настроения. Что я, гавайских рубашек, что ли, не носил, в конце концов?

— У меня есть кое-какие соображения насчет кубика, — говорит он. — Понимаете, тут ведь ничего особенного не было, не офис, а так, только курьеры из разных почтовых служб туда-сюда шлялись. Ну и я резвился иногда. Раньше тут было полно звукового оборудования. Усилители и все такое. Я хулиганил в сети и включал все сразу. Хотел посмотреть, не треснет ли стекло в люках на потолке. Не заявится ли кто меня уволить. Знаете, сейчас все психотерапевты твердят, что дети жаждут дисциплины, твердости и четко определенной системы ценностей. По-моему, это правда. Меня всегда хвалили, а мне хотелось, чтобы кто-нибудь ворвался сюда, вырубил музыку и раздал пинков.

— А соображения-то какие? — Я немножко затягиваюсь. Всегда так: думаешь, что не станешь, но удержаться трудно. Всего три сотни миль осталось, я заслужил передышку. Сорок тысяч футов над пшеничным штатом, и никто даже головы не поднимет. Или мне так кажется.

— Уникальный автоматический номеронабиратель, звонящий наугад. Или устройство, снимающее по чуть-чуть деньги со сберегательных счетов и отправляющее их в какой-нибудь банк на Каймановых островах. Или в нем хранятся стертые сообщения голосовой почты.

— Шутки шутишь.

— Не-а.

— У них полно таких штуковин. На бывших военно-воздушных базах. Если говорят, что какая-то база выведена из эксплуатации, это вранье. Скорее уж «эксплуатируется в новом ключе».

— Их же добрая половина штата. Попробуйте когда-нибудь прокатиться на машине по Небраске. Повсюду остатки старых ВВС. На Великих равнинах шагу не ступишь, чтоб на них не наткнуться.

Мы курим и любуемся кубом. Каждый погружен в свои мысли. Может, здесь хранятся бонусные мили, пока их кому-нибудь не начислили?

Оглушительный грохот заставляет нас обернуться, и на наших глазах автоматическая гаражная дверь едет вверх, сегмент за сегментом. Полстены исчезает, открывая взору панораму Миссури и западной Айовы. Пищит парктроник — кто-то едет задом. И тут появляется планшет. На нем налеплены не меньше дюжины оранжевых треугольников и наклейка «огнеопасно» — надо полагать, остались с его предыдущей миссии. Трое рабочих эскортируют планшет — то есть идут задом наперед и помогают водителю заезжать: размахивают руками, так, чтобы он видел их в боковые зеркала. Все трое одеты в изумрудно-зеленые комбинезоны с капюшонами на тесемках, штанины затянуты вокруг ботинок. Кузов полуприцепа весь в дырочках для крепежных устройств. Толстый кабель кольцами свисает с бортов. Машина уже так близко, что нам приходится отойти в сторону. По беспокойному взгляду Два-би-зет, по его неуверенной позе я догадываюсь: он чувствует, как становится здесь лишним. Хотелось бы мне замолвить за него словечко перед кем-нибудь, но, увы, мои рекомендации не имеют веса. Все знают, что я занимаюсь КВПР и вечно пытаюсь пристроить очередного несчастного изгнанника, нахваливая его неслыханные способности.