Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР.

18 августа 1991 года.

Человек, родившийся в другую эпоху, вполне может не понять, что же в этом обращении вызвало возмущение людей, почему они пошли на баррикады, ведь написаны и произнесены правильные слова. И сейчас бы многие мечтали о том, что в этом обращении провозглашалось. Я, перечитав все это сейчас, заново, тоже задаю себе этот вопрос: почему первую нашу реакцию можно обозначить словами: возмущение, отторжение, ужас, протест?

А вот почему. Мы к этому времени не верили ни одному слову Горбачева и его соратников. Мы, выросшие в эпоху «эзопова языка» и лживых обещаний, умели отличить пустую болтовню от того, что будет в реальности. Особенно если эта болтовня исходит от председателя КГБ и подобных ему официальных лиц.

Если же судить не по риторике, а по делам, то дела предполагались следующие:

Было объявлено о чрезвычайном положении в Москве сроком на шесть месяцев,

ввод войск в Москву,

жесткая цензура в СМИ и запрет ряда из них,

отмена ряда конституционных прав и свобод граждан.

За шесть предшествующих лет деятельности Горбачева у нас отняли все: чувство покоя, стабильности, уверенности в завтрашнем дне, де-факто — 8-часовой рабочий день (чтобы прокормить семью, надо было работать за троих,) ощущение личной безопасности… Но оставалась дарованная свобода слова и передвижения по миру. Если сейчас и это отнимут, с чем мы останемся?

Вот такие возникли ощущения.

У нас отнимали свободу! И сил смиряться уже не было.

Они вводили в центр города танки.

Против кого? Зачем? Против народа, который покорно соглашался терпеть все фокусы, все недомолвки, все (мягко скажем) странные решения своего лидера, красовавшегося на Западе, как герой?

И вот теперь о нем, лидере… Кого ни спрашивала, никто в те дни не верил, что Горбачев ничего не знал. Ему вообще перестали доверять. А тут думали так: понял, что завел страну в никуда, а назад дать ход боится. Вот и сочинил вместе со своими же ставленниками историю: он, мол, больной, а те пусть действуют.

Потом Янаев не раз заявлял, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева, а последний председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов подтвердит, что ГКЧП был фактически создан на совещании у Горбачева в марте 1991 года.

Сам Горбачев в своей обычной туманной и витиеватой манере говорит, что подготавливал только шаги по реализации закона СССР «О правовом решении чрезвычайного положения».

Лично у нас вопрос об участии Горбачева в заваренной каше сомнений не вызывал. И вот почему. Мы хорошо знали, каким преданным человеком был министр обороны Д. Т. Язов. То, что он без согласия своего непосредственного начальника (в данном случае президента СССР), не пошел бы ни на какую авантюру, было очевидно. Честный служака, фронтовик, добровольно ушедший на фронт, не дождавшись призывного возраста, он был верным присяге до мозга костей.

Выражаясь нынешним языком, М. С. Горбачев кинул своих соратников. Да что соратников! Весь наш народ кинул.

А теперь о том, что разворачивалось перед нашими окнами. Потому как из-за местоположения нашего дома мы имели возможность, даже не выходя на улицу, наблюдать за происходящим. А уж когда выходили, оказывались в гуще событий.

Для начала — с грохотом двигаются по Садовому кольцу танки, БТР, БМП. Как год назад, в 90-м, на парад Победы, 45-летию. Тогда в этом параде участвовал и наш муж и отец. Мы стояли на подоконнике и любовались боевой техникой, вопили: «Ура!!!»

Но сейчас эти танки направлены против нас.

Знали бы вы, какое это унизительное чувство!

Мне позвонила моя Майка из Чехословакии:

— Галя, что у вас там происходит?

Они уже узнали и переживают за нас.