Иногда это счастье доставалось другой девочке, но чаще всего подворачивалась я. Я и относила.

Ни Ленка, ни ее родители не считали это чем-то особенным или достойным благодарности. Я звонила в их дверь:

— Вот, Лена забыла.

Мешок забирали, дверь закрывалась…

Перед самыми зимними каникулами я шла домой. Опять с портфелем и двумя мешками ненавистной танцевальной одежды. Мне было плохо, я еле дошла до двери нашей квартиры. Болела голова, знобило…

Грипп.

— Нам всегда везет! — стонала Танюсенька, глядя на градусник…

Несколько дней температура никак не желала снижаться.

Я проболела все зимние каникулы. Я совсем забыла про Ленкину форму. Наши два мешка лежали рядом в кладовке.

За день до окончания каникул в дверь позвонили.

— Галь, к тебе девочки! — позвала Женечка.

На пороге стояла Ленка с нашей одноклассницей. С этой девочкой я сидела за одной партой. Я подумала, что они пришли меня проведать.

Ленка не поздоровалась. Она выдержала паузу, значения которой я не придала.

— Отдай мою форму! — очень зло произнесла Ленка.

Снова пауза, непродолжительная. И потом она произнесла слово:

— Воровка!

Вот что она сказала.

Мне даже сейчас страшно об этом вспоминать.

Я схватила из кладовки Ленкин мешок и кинула в ее сторону. Что-то невообразимое творилось со мной. Слово, которое она выкрикнула, прожгло меня насквозь. Такого со мной еще не случалось.

Вся эта сцена длилась не больше минуты. И видели все это Женечка и тетя Аня — они как раз вышли в прихожую.

Женя вышла на лестницу и, прикрыв за собой дверь, что-то говорила Ленке.

Я ушла в комнату и легла. Температура снова поднялась. В голове прокручивалось без остановки эхо произнесенного Ленкой слова.

— Воровка…

Зачем я носила ей этот мешок все время?

Отказалась бы сразу. Сказала бы, что не хочу, что это несправедливо, что я никогда не забываю свои вещи, что мне никто ничего не приносит… Но я носила, и она привыкла…

— Воровка…

Я хорошенько, по второму кругу прогорела.

За время болезни я приняла твердое решение. В школу эту я больше не пойду. И правда: а как? Вот только представить: я захожу в класс, а там Ленка. И еще: сажусь за одну парту с той, которая молча стояла с ней рядом. Это невозможно.

— Переведи меня в другую школу, — сказала я Танюсе.

Но она даже слушать не захотела. Она велела не отступать перед трудностями.

Я пошла. В классе случилось неожиданное.

Наталья Николаевна прямо на первом уроке коротко рассказала о случившемся. (Оказывается, Танюся была в школе вместе с Ленкиными родителями.) Потом к учительскому столу вышла Лена и попросила у меня прощения. Ей это трудно далось, но она смогла.

— Ты прощаешь Лену? — спросила Наталья Николаевна.

Я встала и ответила:

— Да.

В этой простой процедуре примирения содержался большой смысл. Сказав «да», я действительно простила.

Мы снова общались, вплоть до окончания школы.

Но что интересно: Ленка больше никогда не оставляла свои вещи в классе. Она перестала их забывать.

Значит, и тогда, прежде, не забывала. Она не уносила свой мешок намеренно: ей просто лень было его тащить. Ведь всегда находился человек, который «по дружбе» делал это за нее. Она так к этому привыкла, что первый же сбой отлаженной системы вызвал ее огромное возмущение и желание наказать бунтаря.

Что касается меня, я поняла, какую силу имеет слово. Словом запросто можно убить. А можно и оживить.

И еще: слова как семена. Ты рассыпаешь их, а из них вырастает что-то новое.