…У Натальи на диване валялась какая-то книжка, на столе газеты, на полках лежала пыль. Сама она вытянулась на диване, скрестив на его спинке долгие ноги в старых джинсах, да и серый свитерок тоже не новый, у меня, кстати, недавно был такой, я его продала Ирке всего за ничего, да и то Ирка возникала, что, мол, сестра и продаю, не могу подарить, я ей тогда популярно объяснила, что у нее Шурик, бэби и скоро будет посудомоечная машина, а у меня шиш в кармане. Да, цепочка с Буддой на свитерке вызвала у меня раздражение. Всегда Наталья выпендривается, если не сказать погрубее. Даже дома она подкрашивала ресницы и чуть-чуть подводила глаза. Но сейчас у нее и тушь размазалась. Вот, моя Иришка, моя мать правильно говорит, родилась настоящей женщиной: главное для нее, как бы она ни отрекалась, ее Шурик. Она трясется, как бы его кто из стойла не увел, и считает необходимым, страхуясь, каждый день, да еще несколько раз! — провоцировать его на выполнение «супружеского долга». Я сразу все просекла, хоть она мне и жаловалась, ты знаешь, Ольга, как мучительно, сил просто нет, какой он приставучий! Я ей говорю — так не маячь перед ним как на конкурсе красоты, оденься нормально, он и уставится в ящик, а не на тебя, она, закривлявшись сразу — ну что ты мне говоришь, я заторопилась открывать, не успела халат накинуть. И он, как зверь, сразу меня в постель. А ходишь в одних джинсах и с голой грудью зачем? Ой, ты дура, что ли, не понимаешь, от плиты жарко! попрыгай-ка возле нее, как я. Помню, я у них пару ночей спала: мой папашка все по расписанию делает, как намечено у него первого января каждого года, вот, у него по расписанию была травля тараканов, хотя ни одного у нас усатого не было! но надо так надо, он все залил, как мы с мамашкой его ни отговаривали, и я пришла спать к Ирке. Только стала задремывать, разбудил меня ее шепот: «Шурик, слышишь, кто-то скребется, помнишь, к Петровым вор залез, бриллианты увел?» Это она так Шурика на сексушку провоцировала. Хитроумная коза. Если она перед ним встанет, то локотки свои острые в край стола упрет, спинку подковкой изогнет, Шурик — раз и попался. Я не видела, но отчетливо представляю как все это дело у них получается. Иришка мне понятна, но я ее не осуждаю: баба есть баба, ее удел — гнездо, а задача основная — накормить детей, а значит, удержать рядом с собой самца. Самка капы, одним словом. Ирка меня задолбала просьбой отовсюду привозить красные трусики, они, видите ли, на Шурика действуют, как красная тряпка на быка. Да, баба есть баба. Кстати, и Катька такая же. То-то они и сдружились. Только Катька не очень удачливая. Мать ее тоже родила, вроде, одна, без мужа, был, конечно, какой-то залетный грач, птица весенняя, и сгинул… Нас-то с Иришкой еще наша бабка учила: для мужчины, девочки мои, нет худшего оскорбления, чем равнодушие или отвращение к его мужским достоинствам; не нравится он вам по ночам, противен; ан — терпите, терпите и притворяйтесь. Я, говорит, с дедом вашим всю нашу совместную жизнь притворялась, он так ничего и не понял; об одном молилась, чтобы скорее уж он совсем бессильным стал, и, слава тебе, Господи, услышаны были мои молитвы — раненько дед перестал меня любовью беспокоить…

У Натальи, думаю, женского мало. Не умеет она намекнуть мужчине, что он ей нравится. Оттого, наверное, ее мужиков и уводят. Если она в юбке, никогда не сядет так, чтобы коленочка чуток приоткрылась, есть ведь уйма таких женских хитростей, наука соблазнения богата ими. Ну, в общем-то у нее ноги не идеальные, хуже моих, так что ей и показывать-то особенно нечего. И пуговичку даже если лишнюю на кофточке расстегнет, а там?..

* * *

— Скучаешь? — Я подсела к ней на диван, вынула из сумочки зеркальце, подправила линию своих губ — контрастней сделала.