Джонна посмотрела на свою кружку, и на лице ее появилась слабая, кривая улыбка.

— Я тоже.

— Тогда почему…

— Привычка, я полагаю. Кроме того, оно успокаивает.

И она тут же опустила глаза, словно смутившись своего признания. Декер не знал, что на это сказать. Интересно, что она сделает, если он положит руку на ее голову, запрокинет лицо и поцелует в дрожащие губы? Остановит, если он положит руку ей на грудь?

— Я обычно подогревала молоко отцу, когда ему не спалось, — проговорила она минуту спустя. — Мы часто сидели с ним здесь, на кухне, и разговаривали — иногда несколько минут, а иногда до самого рассвета.

— Вы скучаете по отцу?

— Почти все время, — сказала Джонна. Она, казалось, была не против его общества. Декер выдвинул стул и уселся сбоку от Джонны.

— А по матери вы скучаете?

— Нет, — ответила девушка. — Но отец тосковал. Теперь я это поняла. Я мало жила с мамой, поэтому годы, прожитые вместе с отцом, для меня особенно дороги. — Она опять взглянула на Декера, словно оценивая его реакцию на свои следующие слова:

— Знаете, отец хотел сына.

Ни Джек, ни брат даже не упоминали об этом. Может быть, Колин так много значил для Ремингтонов еще и по этой причине?

— Я не знал.

— Это так. Мама умерла, подарив ему мальчика. Но ребенок тоже умер. Кажется, папа так и не простил себе этого. — Джонна выпрямилась и невесело засмеялась. — Не понимаю, зачем я все это вам говорю?

Декер отодвинул кружку с молоком подальше, чтобы Джонна не могла до нее дотянуться.

— Возможно, вам нужна твердая опора, — бросил он.

Джонна улыбнулась, и эта улыбка пригвоздила Декера к стулу. Ему пришла в голову мысль, что она правильно делает, пряча свои чувства и мысли от посторонних глаз. В бостонской гавани женщины с внешностью Джонны Ремингтон командуют только в одном месте — в спальне, выходящей на боковую улочку.

Улыбка Джонны дрогнула, а затем и вовсе исчезла под изумленным взглядом Декера. Она облизнула верхнюю губу, убирая молочную полоску, и спросила, указывая на сжатую в кулак руку:

— Что у вас там? Серьга?

Брови Декера высоко взлетели.

— Вы знаете о ней?

— Конечно, — просто ответила она. — Одна из служанок нашла ее у вас в куртке во время чистки. Она показала ее миссис Девис, а та принесла мне. Я уверила ее, что серьга не украдена, и велела положить обратно. Можно? — Джонна протянула раскрытую ладонь.

С некоторой неохотой Декер разжал кулак и, сам не понимая, зачем он это делает, положил сережку на ладонь девушке.

Восхищаясь драгоценной вещью, Джонна перевернула ее и увидела буквы ER, выгравированные на золотой капле.

— Какая красота! — проговорила Джонна тихим, почтительным голосом. — Elizabeth Regina. Королева Елизавета. Колин описывал мне эту серьгу. Ее изготовили ко дню коронации Елизаветы, не так ли? А это значит…

— Что ей почти триста лет.

— Она очень ценная.

— Она бесценна, — сухо возразил Декер. В его голосе Джонна почувствовала незнакомую резкость. Она вернула ему серьгу, и Декер спрятал ее в карман куртки.

— Простите, — сказала девушка. — Я не хотела вас обидеть. Я немного знаю, что значит для вас эта вещь.

— Вы можете знать только то, что вам рассказал Колин, — холодно проговорил молодой человек. — Вы понятия не имеете, что она действительно для меня значит.

Джонна слегка приподняла брови.