Девушка надела коротенький в мелкий цветочек сарафан, вышла в коридор, а затем на веранду, где бабушка Нина — сухая статная старуха в ситцевом платье и платке — пекла блины. Лицо у бабки, точно у княгини или графини какой — холодное, аристократическое. Тонкие с синеватым отливом губы надменно поджаты, но при виде внучки суровое выражение с лица старухи исчезает.

Недолго осталось Ксюше жить у деда с бабкой. Через год уедет девка к своим родителям и поминай как звали. Дочь стариков с зятем и младшим внуком, как и дети Клавдии Павловны, уехали недавно в Россию, а вот Ксения осталась еще на год, заканчивать последний курс медицинского училища. Разъезжается народ.

— Уже проснулась, Зорька ясная! — улыбаясь, приветствовала старуха внучку. — Выспалась?

— Выспалась, бабушка.

— Вот и ладно! — старуха ловко перевернула на сковородке блин. — Иди умойся, да отнеси бабе Клаве блинов, пока горяченькие. Пущай побалуется старуха. А потом и сами будем завтракать.

Подхватив полотенце, Ксюша взяла мыло, зубную пасту, соскочила с крыльца и направилась вглубь двора к водопроводной колонке.

Тугая струя воды ударила в цемент, обрызгала ноги девушки. Какая холодная!.. Бр-р, аж, кожу жжет.

Умывшись, Ксения вернулась на веранду, где бабка вручила ей тарелку с блинами, накрытую поверх еще одной. Держа гостинец перед собой, девушка обошла огромного пса, чавкавшего у своей миски, вышла из ворот и направилась через дорогу наискосок к старенькому потемневшему от времени дому с разросшимися в палисаднике кустами смородины.

До чего же ужасна дорога на улице. Не ремонтировалась, наверное, лет сто. Вся в рытвинах, того и гляди, споткнешься и нос расквасишь. Но все обошлось. Блины до бабы Клавы девушка донесла в целости и сохранности. Но что-то не так во дворе Серебряковой. Тузик, глупый Тузик не бросается как всегда с радостным лаем навстречу, а, поджав хвост, жмется к забору. Дверь на веранду распахнута настежь, щеколда держится на одном шурупе. Оттуда из дому, будто холодом дохнуло на Ксюшку. Она вошла на веранду, поставила тарелку на стол, и осторожно, с опаской, открыла дверь в дом.

Ужасная картина представилась взору девушки. В коридоре на полу головой к дверям, широко раскинув руки и ноги, лежала Клавдия Павловна. Седая, повязанная вокруг головы коса съехала набок, на виске кровоподтек, лоб распух, черен. Вскрикнув, Ксюшка бросилась к Серебряковой. Рука старухи оказалась теплой. Помогли навыки, приобретенные в медицинском училище. Та-ак!.. Зрачок на свет реагирует, пульс еле-еле, но прощупывается. Теплится еще жизнь в теле Клавдии Павловны! Спасать нужно бабушку!.. Ксюшка опрометью выскочила из дому Серебряковой и кинулась через дорогу к своему.

Дед Ксюши Семен Чугунов — крепкий бородатый старик с умным живым взглядом — возился в огороде с пчелами. Меду в этом году будет много. Пчелы трудились отменно, и он ставил на ульи передовых семей "магазины" с дополнительными рамками.

Завидев бегущую внучку, он сразу заподозрил неладное, и как был в резиновых перчатках и сеткой на лице, заспешил наперерез внучке. Перехватил он ее почти у самых дверей веранды.

— Бабушка, дедуля! — силясь не паниковать, заговорила Ксюша. — Вы только не волнуйтесь!.. На бабушку Клаву ночью напали, она лежит там, в доме в коридоре. Но она жива. Нужно срочно вызвать "скорую помощь"!

Как ни старалась девушка не напугать стариков, те все же переполошились. Накрывавшая на стол бабка, охнув, заметалась по веранде.