Так, успокаивая себя, передвигался Сашка по коридору. А вот и зал. Шиляев переступил порог, а затем, нащупав дверь, вошел в боковую комнату. Икон здесь было так много, что в первую секунду Сашка даже растерялся, не зная какую из них брать, потом направился к киоту. С образов, освященные бликами лунного света, на него взирали скорбные глаза святых. Любой обычный человек в подобной обстановке, наверное, испытал бы суеверный страх, но только не Сашка, который испытывает страх только перед ее Величеством "ломкой". Именно этот страх остаться завтра без дозы и загнал Шиляева в этот дом на окраине города, в эту комнату с образами.

Сашка открыл дверцу киота и протянул руку к иконе, стоящей слева, именно той, которую описывала Зойка — массивная в центре большой золоченый крест.

Держа икону перед собой, Шиляев осторожно вышел в коридор и передал ее Кольке. Тот в свою очередь вынес образ на улицу, где его поджидал Женька. Придуманная Нечистым схема пока действовала безотказно.

Старушка по-прежнему крепко спала, даже похрапывала. И совсем было успокоился и обрел уверенность Сашка, если бы не вой забившейся в конуру собаки. Громко, протяжно выл пес, нагоняя тоску, будто оплакивал кого-то.

Уже знакомой дорогой Шиляев вернулся в комнату.

"Вот эту, — выбрал он для выноса следующую икону. — И еще большой крест Распятие Иисуса Христа". — Он протянул было руки к иконе, но в это время в спальне заворочалась старуха. На весь дом отчаянно заскрипели пружины кровати. Шиляев замер, прислушиваясь к тяжелому старческому кряхтению, которое, к счастью, вскоре прекратилось. Пронесло! И Сашка взялся за икону.

Разбудил-таки пес Клавдию Павловну!

"И чего же он воет-то так, — сердясь, подумала она. — Ведь накормила же! — Серебрякова с трудом поднялась с постели, вышла в коридор и, ворча, направилась к веранде. — А может, опять эти проклятые коты проникли на веранду и тревожат собаку?"

Возвращаясь с улицы, Колька, увидев в коридоре вместо Сашки хозяйку дома, на мгновение оцепенел, потом с перепугу шарахнулся в сторону, загремел посудой, ведрами, упал и, чтобы его не заметили, на четвереньках выполз назад на улицу.

— Брысь, окаянные! — сонно крикнула Клавдия Павловна, решив, что это коты, лазят по столу, поганят посуду.

От крика хозяйки Шиляев вздрогнул, пришел в себя. "Что делать? — мелькнула мысль. — Сбить старуху сзади и скрыться неопознанным?" Но страх, все тот же проклятый страх наркомана остаться утром без спасительной жидкости в капроновом шприце заставил Шиляева взять икону. Вынув из киота еще и массивный крест Распятие Иисуса Христа, он пошел к выходу.

Клавдия Павловна вышла на веранду. Никаких котов там не оказалось, и тут она, окончательно проснувшись, осознала, что дверь на веранду распахнута настежь. "А я ведь все двери с вечера запирала. Все сделала, как следует, это уж я хорошо помню". — Вдруг она увидела, что и дверь, ведущая во двор, тоже открыта. "Что все это значит?" — уже в страхе подумала Серебрякова и, на ходу твердя молитву, подошла к двери. Она хотела закрыть ее, но тут заметила, что щеколда держится на одном шурупе. "Воры!" — осенила ее ужасная догадка. Крикнуть хотела старушка, но от страха перехватило горло, и Клавдия Павловна, повернув назад, с бешено колотящимся сердцем заковыляла в избу.

Ступив в коридор, включила свет — и нос к носу столкнулась с грабителем.