Взрослые — всегда правы. Они — раса чужих.

К счастью для детей, они оказались перед лицом опасности сплоченной группой.

Случись это с одним ребенком, он мог бы впасть в шок. Но Чарльзу, которому принадлежала честь открытия, было всего шесть лет. Он был еще достаточно мал, так что обычный процесс перехода в психически неустойчивое состояние был для него невозможен.

— И они болеют с тех пор, как он появился, — сказала Беатрис.

Джейн это уже заметила. Волк может спрятаться среди стада овец незамеченным, но овцы будут нервничать, сами не понимая, в чем источник этой нервозности.

Дело тут было в настроении. Даже он поддался этому настроению, чувству тревоги, ожидания, ощущению того, что что-то не так — хотя и непонятно что, но для него это был только камуфляж. Джейн знала наверняка: он не хотел привлекать внимания отличием от избранного им эталона, заключенного в человекообразную оболочку.

Джейн сразу приняла объяснение Беатрис. Дядя был… пустым. Того, кто сидел в погребе, звали Руггедо, и его следовало регулярно кормить сырым мясом, чтобы не случилось Нечто…

Ряженый, взявшийся неизвестно откуда, он обладал властью, но у него были и ограничения. Очевидные доказательства его власти принимались безоговорочно.

Дети — реалисты. Им не казалось невероятным, что среди них появился странный и голодный нечеловек — ведь он был.

Он пришел откуда-то. Из времени, из пространства или из некоего укрытия. Он никогда не обладал человеческими чувствами — дети легко видят подобные вещи. Он очень умело притворялся, будто он — человек, и разум взрослых создал искусственные воспоминания о его прежнем существовании. Взрослые думали, будто помнят его. Взрослые распознают мираж, ребенок — обманывается. Мираж же интеллектуальный обманет взрослого — но не ребенка.

Власть Руггедо не могла распространяться на их умы, ибо, с точки зрения взрослого, дети не были ни достаточно зрелыми, ни достаточно нормальными. Беатрис, самая старшая, боялась. У нее начало развиваться воображение.

Маленький Чарли испытывал состояние, близкое к восторгу. Бобби, самый младший, уже откровенно скучал.

Возможно, позже Беатрис могла бы припомнить, как выглядел Руггедо, но остальные не помнили ничего — ибо они шли к нему по очень странной дороге и каким-то образом менялись на то время, что были с ним. Он принимал или отвергал еду, лишь это было фактом. Наверху тело прыгалса притворялось человеческим, в то время как голова его лежала в маленьком ужасном гнезде, сделанном из свернутого пространства, так что он был невидим и недостижим для любого, кто не знал, как отыскать Дорогу Из Желтого Кирпича.

Кем же он был? Не прибегая к стандартным сравнениям — а в этом мире их нет, — сущность его определить нельзя. Дети думали о нем как о Руггедо. Но он не был толстым полукомичным королем гномов, неизменно пребывающим в расстроенных чувствах.

Он никогда им не был.

Назовем его демоном.

Как имя-символ, оно включает в себя слишком много и слишком мало. Но оно подойдет.

По своим физическим качествам он был чудовищем, иным, сверхсуществом.

Но, следуя его поступкам и желаниям, назовем его демоном.

2

Несколькими днями позже Беатрис спросила у Джейн:

— Сколько у тебя с собой денег?

— Четыре доллара тридцать пять центов, — ответила Джейн, исследовав содержимое своего кошелька. — Папа дал мне пять долларов на вокзале. Я купила жареной кукурузы и… ну, еще разное.

— Послушай, до чего же я рада, что ты приехала!

Джейн тяжело вздохнула. Само собой разумелось, что свойственные детям принципы социализма будут применены и в данной тесной группке. Маленький капитал Джейн принадлежал не одному из ее членов, но всем, вместе взятым.