Существуют законы, подчиняться которым должен даже Руггедо. Естественные законы мира связывают его до известных пределов. Существуют циклы. Жизнь мотылька-гусеницы подчинена циклам, и, прежде чем соткать кокон и претерпеть метаморфозу, гусеница должна есть, есть, есть. Изменение может произойти не раньше, чем придет время. И Руггедо не мог измениться раньше, чем закончится цикл. П потом произойдет другая метаморфоза, как это уже бывало в немыслимой вечности его прошлого — миллионы удивительных мутаций. Но в настоящее время он был связан законами идущего цикла. Вытянутую вперед ложноножку нельзя было втянуть. И Неправильный Дядя был ее частью, а она была частью Неправильного Дяди.

Тело прыгалса и голова прыгалса.

По темному дому гуляли все не прекращающиеся, не затихающие волны насыщения, медленно, почти незаметно ускорявшиеся и переходившие к той нервной пульсации алчности, что всегда следует за процессом пищеварения, завершая его.

Тетя Бетти повернулась на другой бок и начала посапывать. В другой комнате Неправильный Дядя, не просыпаясь, тоже повернулся на спину и тоже засопел.

Искусство мимикрии было развито очень хорошо…

И снова наступил день, и пульс дома изменился и по темпу, и по настроению.

— Если мы собираемся в Санта-Барбару, — сказала бабушка Китон, — то сегодня я хочу отвести детей к дантисту. Нужно привести в порядок их зубы, а с доктором Гувером трудно договориться даже насчет одного ребенка, не говоря уж о четырех. Джейн, твоя мама писала мне, что ты была у дантиста месяц тому назад, так что тебе идти не нужно.

После этих слов детей обуяла невысказанная тревога, однако никто из них ни жестом не выдал ее. Лишь когда бабушка Китон повела детей за ворота, Беатрис немного задержалась. Джейн стояла у дверей, глядя им вслед. Беатрис, не оглядываясь, протянула руку, схватила пальцы Джейн и сжала их.

И это было все.

Но ответственность была возложена.

Слова не требовались. Беатрис дала понять, что теперь заботы передавались Джейн. Ответственность лежала на ней.

Джейн не осмелилась надолго откладывать свои обязанности. Чуть ли не с каждой минутой взрослые становились все грустнее и грустнее, и она это ясно видела. Руггедо снова начинал испытывать голод.

Она наблюдала за своими двоюродными братьями и сестрами, пока те не исчезли за перечными деревьями. Через некоторое время рокот автобуса сообщил о том, что на их возвращение можно не надеяться. Тогда Джейн пошла к мяснику и купила два фунта мяса. Выпив содовой, она вернулась домой.

Сердце ее колотилось в груди, как маленькая птичка.

Взяв на кухне жестяной тазик, Джейн положила туда мясо и проскользнула в ванную. С такой ношей вскарабкаться на лестницу было довольно таки трудно, но она справилась. В теплом молчании, царившем под крышей, Джейн остановилась и стала ждать — она почти надеялась на то, что тетя Бетти снова позовет ее. Но ничьих голосов слышно не было.

Простой механизм предстоящих ей действий делал страх не таким острым. Кроме того, ей едва исполнилось девять. Но на чердаке было темно.

Вытянув одну руку в сторону, Джейн ступила на балку и шла, пока не достигла доски-мостика. Ступив на нее, она ощутила под ногами вибрацию.

Два раза у нее ничего не получалось, но на третий — удалось. Нужно было освободить голову от мыслей. Она пересекла мостик, свернула и…

В этом месте было сумрачно, почти темно… Здесь пахло холодом и сыростью подземелья. Ничуть не удивившись, она вдруг поняла, что находится глубоко внизу, возможно, под домом, а может, и очень далеко от него. Но она восприняла эту странность как должное. Она ничему не удивлялась.

Как ни странно, она словно бы знала, куда надо идти. Она шла по направлению крошечного, замкнутого пространства — и в то же самое время блуждала по пустынным, с низкими покрытиями, бесконечным, очень тусклым, пахнувшим холодом и влагой местам.