|
Они пускаются во все тяжкие, чтобы избавиться от соперника. Они норовят произвести такой товар, который будет раскупаться. В своей системе они вышвыривают вон всякого, кто не выдает продукцию. И знаешь, когда увольняют больше всего людей? Под Рождество. А ты мне заливаешь про нравственность. Они выгоняют работников под Рождество, потому что в январе в делах наступает застой. Единственное наше отличие от них заключается в том, что мы увольняем работника навсегда. И делаем это лишь потому, что не можем позволить себе плодить посторонних, которые слишком много знают о делах организации. Любая крупная корпорация тоже хотела бы увольнять своих служащих таким манером, чтобы бывшие работники не пошли к ее конкурентам и не растрепали, чем намерена заниматься какая-нибудь «Ртуть и жуть» в следующем году. И не говори мне, будто это не так.
– Клей, неужели ты еще не расплатился с Эдом Ганолезе? – Чушь, – заявил я. – Чувство долга – не единственное, что заставляет меня работать. Тут нечто большее. – Все дело в том, что работа тебе нравится, – сказала Элла. – Ты любишь то ощущение силы, которое она тебе дает. Тебе по кайфу быть большим человеком из синдиката. – Разумеется. А кто говорит, что мне это не нравится? – Ты. С тех пор, как мы познакомились, только это от тебя и слышу. – Ладно, ладно, – я снова сел рядом с ней. – Я люблю свою работу, понятно? Вот я какой. Большой злющий дядька, который работает на крупных противных жуликов и любит эту работу. – Ты не обязан обсуждать это со мной, если не хочешь. – Элла, почему ты переехала ко мне жить? Мы познакомились, я пару раз сводил тебя куда-то, потом сказал: «Переезжай ко мне», и ты согласилась. Почему? – Потому, что ты мне понравился. Какая еще может быть причина? – Тогда ты знала меня хуже, чем теперь. – Я знала, чем ты занимаешься. – Черта с два ты знала. Все было так таинственно и делалось в таком секрете, что ни фига ты не знала. И ни фига не хотела знать. Стоило мне заняться делом, как ты тихонько исчезала с глаз моих, чтобы ни фига не знать. – Я думала, ты сам так хочешь. – Хотел, но теперь не хочу. Теперь я хочу, чтобы ты знала обо мне как можно больше. – Зачем? – Затем, что я хочу выяснить, любишь ли ты меня по-прежнему. – Я ведь здесь, не так ли? – Надолго ли? Она молчала целую минуту. Потом отвернулась, сделала глоток и закурила сигарету, а я все ждал ответа. Наконец Элла сказала: – Если ты клонишь к тому, чтобы сделать мне предложение, то, честно говоря, я никогда не слышала, чтобы человек сватался таким способом. – Клэнси Маршалл женат, – ответил я. – Его жена убедила себя в том, что он – обычный законник, как и любой другой. Дома он не говорит о работе, в присутствии подруг жены вынужден мелко врать, а наедине с ней притворяться кем-то другим. Эд Ганолезе тоже женат. Его дочь учится в каком-то элитном колледже для девочек в новой Англии. Ему также приходится лицедействовать в кругу семьи. Мне такой брак без надобности. Я хочу, чтобы женщина вышла замуж за меня, а не за придуманный образ, которому я должен соответствовать. – Иными словами, тебе нужна женщина, желающая стать супругой гангстера из синдиката, – ответила Элла. – Чепуха. Мне нужна женщина, которая выйдет за меня. – Разве это не одно и то же? – Не знаю, может быть. – Ты мог бы уважать женщину, мечтающую стать женой гангстера из синдиката? – А кто говорит об уважении? – Я говорю, – ответила Элла. |
