|
– Клей, когда я перебралась к тебе, ты занимался тем самым мелким лицедейством, о котором только что говорил. Я избегала всяческих упоминаний о твоей работе, и тебя это устраивало. Но последние два дня ты все ближе знакомишь меня со своей настоящей жизнью, и я не переставаю задаваться вопросом: что же подумает этот человек о женщине, которая останется с ним и после того, как увидит, чем он зарабатывает на жизнь? Неужели он не будет считать меня заурядной шлюхой?
– Слушай, ты, шутница, я бы сделал предложение заурядной шлюхе, а? Не дури. – А разве гангстеры из синдикатов женятся на ком-то, кроме заурядных шлюх? – Это ты просто книжек начиталась. – Не знаю, Клей. Дай мне подумать. Я не хочу отвечать тебе сейчас. – Ты останешься здесь на то время, пока будешь раздумывать? – Да, – ответила она. – Но... по-моему, сейчас нам лучше лечь и сразу уснуть. – О! Она взяла меня за руку. – Не подумай, что это мой ответ, Клей. Просто мне надо подумать, и я не расположена заниматься... чем-либо еще. – Хорошо, – сказал я. Элла встала. – Я отправляюсь на боковую, – заявила она. – Совсем умаялась. Ты будешь ложиться? – Не сейчас. Скоро приду. – Клей, – она умолкла и пожала плечами. – Поговорим завтра. – Конечно, – сказал я. Она подарила мне короткий холодный поцелуй и отступила на шаг. – Ты похож на встревоженного мальчугана. – А я и есть встревоженный мальчуган. – Играющий в полицейских и воров. – Ага. Я проводил Эллу взглядом, а потом немного поразмыслил о ней. Я не знал, захочет ли она остаться, не знал даже, захочу ли этого сам. Я знал лишь, что она была первой девушкой за девять лет, заставившей меня задуматься о таких вещах. Первой девушкой за девять лет, вынудившей меня оправдываться. Взгляни правде в глаза, Клей. Она была первой девушкой за девять лет, заставившей тебя подумать об уходе от Эда Ганолезе.
Глава 22
Когда я проснулся, а это случилось вскоре после полудня, Эллы в квартире не было. Она оставила на столе в кухне записку. Всего два слова: «Я вернусь». Итак, она еще не решила и не хочет разговаривать со мной, пока не определится. Стало быть, мне остается только потеть и решать что-то для себя. Решать, можно ли жениться на Элле и продолжать работать у Эда Ганолезе. И если это окажется невозможно, придется делать выбор. Вчера вечером мы подобрались к самой сути дела. Элла была права: мне нравилось работать на Эда Ганолезе. Нравилось все, что с этим связано. Приятно было чувствовать себя сильной правой рукой Эда Ганолезе. Я занимал достаточно высокое положение в организации, чтобы никто, кроме Эда Ганолезе, не мог помыкать мной. В то же время, я не был и верховным заправилой, которого охочие до власти ребята мечтают свести в могилу, чтобы занять его место. Положение мое было прочным и безопасным, чуть ли не самым прочным и безопасным на свете, и оно мне нравилось. И работа тоже нравилась. Хорошо было доводить указания до сведения исполнителей, шлепать отбившихся от рук малышей, когда они шалили, дарить им прощальный поцелуй, когда надо было снимать их с довольствия. Не поймите превратно, я вовсе не хочу сказать, что мне нравится убивать. Такого рода работу мне поручают очень редко. Чаще всего моя задача – выбор профессиональных мокрушников, состоящих на довольствии в организации совершающих те немногочисленные убийства, без которых мы не можем обойтись. Когда же мне приходится делать это своими руками, я напрочь отключаю все чувства, пока работа не завершена. |
