После того как граф поцеловал ее, казалось, будто она попала в сказку.

Засыпая, она вспоминала о нем, и во сне он был с нею, и она чувствовала его объятия, его губы на своих губах.

Какое-то время она лежала на кровати, предаваясь мечтам, а потом медленно, словно прилив, надвигающийся на берег, вернулась из своей сказочной страны в действительность.

Прежде всего ей придется рассказать Энтони о случившемся, и она представила себе, как он будет шокирован тем, что графу известно о его проступке.

Угораздило же его привезти в страну вражеского шпиона!

Внезапно она испугалась, что Энтони уже уехал в Лондон и она его не увидит.

Однако не исключено, что, обнаружив отсутствие так называемого Эдварда Толмарша, он, возможно, решит дождаться ее пробуждения, чтобы спросить, куда тот мог деться.

Удивительно, что он до сих пор не разбудил ее, и вообще очень странно, что, несмотря на столь поздний час, никто не потревожил ее.

«И как же теперь быть с Летти?» — с болью подумала Мариста.

Теперь она понимала чувства сестры гораздо лучше, чем прежде, и знала, Летти будет страдать, потому что и сама страдала бы на ее месте.

Граф поцеловал ее, и это было счастье.

Он забрал ее сердце и сделал своим — и теперь она никогда уже не станет прежней.

И тем не менее нужно смотреть на вещи разумно.

Для нее первый поцелуй — событие, но в глазах графа она просто еще одна женщина, которой он подарил чудо любви.

Для него это значит немного, а со временем не будет значить вообще ничего.

Он поцеловал ее из чувства благодарности и еще потому, что был опьянен своей победой над шпионом.

Он не только спас себя, но и нанес удар тирану Европы, Наполеону Бонапарту, который угрожает безопасности Англии вот уже пятнадцать лет.

— Он был просто мне благодарен, — прошептала Мариста. — Другие чувства его не коснулись. Он вернется в Лондон и забудет меня.

Казалось, стилет Толмарша вонзился ей в сердце, и, не в силах больше думать об этом, она встала с постели и раздвинула шторы.

Море сверкало в золотых лучах, но Мариста смотрела на замок.

Словно граф мог услышать ее, она прошептала:

— Я люблю вас… И пусть моя любовь безнадежна, я буду любить вас всю жизнь.

Теперь она понимала, почему ее мать не захотела жить в мире, в котором не было любимого человека.

Любовь!

Одеваясь и укладывая волосы в шиньон, Мариста повторяла про себя это слово.

Она увидела в зеркале не свое отражение, а лица тех дам, что на обеде сидели рядом с графом.

Они так красивы, так изящны, так опытны.

И хотя он вроде бы скучал в их обществе, они все-таки принадлежат его миру, и в этот мир он должен вернуться.

Было невыносимо думать, что скоро замок вновь опустеет и пройдет еще года два или больше, прежде чем граф приедет опять.

«Я должна заботиться о нашей семье, — укорила себя Мариста, — а не плакать под луной».

Спустившись в холл, она посмотрела на старые часы.

Дубовый корпус у них уже так обветшал, что их даже не стоило пытаться продать.

Мариста не поверила своим глазам: стрелки показывали полдень — она никогда не вставала так поздно.

Она бросилась на кухню.

— Почему меня не разбудили? — спросила она у Ханны.

— Мастеру Энтони было велено вас не будить, — ответила Ханна.

Мариста недоверчиво посмотрела на нее.

— Что значит — «было велено»?

— Из замка прислали записку.

Мариста замерла.

— Для Энтони? Что там было написано?

— Он мне ее не читал, — с некоторой обидой произнесла Ханна.