То был очень старый городок. В своей молодости, во времена правления дворянского рода д’Эстре, он играл важную роль в делах Франции и несколько столетий подряд служил опорным пунктом обороны от войск английских королей. В эту войну на его старинных стенах располагались опять же английские солдаты, но уже как близкие и любезные сердцу французов боевые соратники. Упорные и стойкие горожане с одинаковым успехом противостояли натиску отрядов Католической лиги и испанцев. Теперь же городок как бы засыпал в состоянии добродушной, улыбчивой старости. Он слишком много перевидал, чтобы еще чему-то удивляться. В этой сокровищнице французского зодчества сохранились великолепные особняки, построенные между задними дворами и палисадниками и отличавшиеся благородной простотой линий, свойственных добрым старым временам.

Полковник Масгрэйв вместе со своими офицерами занимал огромный дом, некогда принадлежавший голландскому откупщику ван Мопецу, которого Кольбер поселил в Эстре и повелел развивать здесь искусство ткачества и крашения сукон. В предвечерние часы Орель, устроившись на скамье в саду, разбитом во французском стиле, с удовольствием читал историю рода д’Эстре, написанную г-ном Жаном Валином, членом-корреспондентом Амьенской академии и автором труда «Новые замечания о чудесах, происходивших у часовни д’Эстре».

В этом превосходном труде можно было прочесть рассказы о великих увеселениях и славных торжествах, которые верный трону город Эстре на протяжении веков устраивал в честь своих королей, когда те посещали часовню Святого Ферреоля и преклоняли колена у ног чудотворной и всеми почитаемой статуи.

Предусмотрительные и осторожные члены муниципалитета в промежутках между королевскими визитами бережно хранили белые и голубые драпировки, расшитые геральдическими лилиями, декорации из цветного картона и театральные подмостки, на которых при проезде Карла VIII прелестные полуобнаженные девушки выжимали из своей груди молоко над маленьким ребенком, изображавшим дофина.

Революция нарушила процедуру проведения здешних празднеств: потребовалось выдрать геральдические лилии из голубых и белых драпировок и нашить на них по всему периметру красную бахрому. Таким образом, ценой сравнительно небольших затрат удалось достойно подготовить площадь Святого Ферреоля к празднику Верховного существа. Повествование об этом особенно понравилось Орелю.

«В кортеже следом за трубачами и барабанщиками шагал взвод национальной гвардии со знаменем, на котором было начертано: «Народ восстал и раздавит тиранов!».

Затем шли матери семейств, и каждая несла на руках своего нежного младенца. Детей обоего пола красили самые чудесные свойства их возраста — целомудрие и простодушие. Шли юные девушки, прекрасные своими чарами и добродетелями. Шествие замыкали столь грозные для владык члены этого общества, объединявшего в своих рядах борцов за правду, людей, составляющих оплот общественного мнения, неутомимых преследователей врагов народа.

Кортеж остановился у подножья горы, возвышающейся над площадью Святого Ферреоля. Здесь жители Эстре поклялись в верности законам природы и человечности, и в одно мгновение группа, изображавшая Деспотизм и Ложь, оказалась объятой пламенем; и, как бы возникая из пепла, появилась Мудрость, и на ее щите горожане прочитали: «Я бдительно охраняю Республику».

Орель пропустил несколько страниц, ибо, как сообщал Жан Валин, «архивы д’Эстре эпохи Революции довольно скудны и не содержат ничего достойного внимания, кроме описания двух праздников, одного пожара и одного наводнения». Но чуть дальше речь пошла о визите первого консула. Он прибыл в Эстре в сопровождении своей супруги и нескольких генералов. Местные власти приняли его под триумфальной аркой, сооруженной у ворот Святого Ферреоля. Арку венчала надпись:

Верноподданные жители этого города клянутся победителю в битве под Маренго в своей преданности и признательности!

Мэр преподнес ключи от города на серебряном подносе с лавровыми венками.