Какое-то мерзлое, тоскливое чувство проникло в душу Халилова, сжало ее, перевернуло, оледенило. Он поднялся и, втянув ноздрями холодный воздух, бросился навстречу ветру с предгорий — ветру, только что поднявшемуся и продувающему кишлак насквозь. Подбежав к воротам дома своего брата, Халилов заколотил кулаками в деревянную створку. Никто не ответил на его стук, и страх еще сильнее заворочался в душе. Халилову даже показалось на мгновение, что его обступают какие-то странные тени, смыкают свой гибельный круг... Он замотал головой, стараясь таким образом отогнать наваждение... «Пора заканчивать с выпивкой, — думал он, — этот Дутаров... а я такой впечатлительный, и... Да что, в самом деле, тут происходит?»

Последняя паническая мысль мелькнула по той причине, что в соседнем дворе кто-то страшно завыл, а вверх взвился сноп искр... затрещали доски и взлетели над крышей языки пламени. Горел дом кузнеца Бахрамова.

Халилов зажмурился, и, ударившись всем телом в створку ворот, ввалился, наконец, во двор своего брата.

...То, что он увидел, словно заморозило позвоночник и подняло дыбом волосы. Брат, обычно очень уравновешенный и хладнокровный человек, стоял посреди двора. Косой висячий фонарь тускло освещал жуткую сцену. Брат держал в руках кетмень-кованую цельнометаллическую лопату узбеков — и бил ею во что-то лежащее на земле. Лицо брата было искажено, волосы разметались, с рук текло что-то темное... Кровь.

На земле была простерта туша барана. Верно; того самого, которого брат собирался заколоть. Халилов сделал шаг вперед:  

— Ахмад! Ты что, Ахмад? Что у вас тут вообще такое творится, э?

Брат вскинул налитые кровью глаза и молча пошел прямо на Халилова. Тот недоуменно заморгал, отступая к воротам, и несколько раз повторил: «Ты что, Ахмад? Ты... ты что?»

Но тут язык окончательно прилип к гортани, отказавшись слушаться своего хозяина. Потому что он увидел: на земле, в луже крови, истерзанное и изрубленное кетменем, лежит вовсе не туша барана, нет!.. Там лежал труп ЖЕНЫ брата. Доброй и трудолюбивой Гулиншах.

— Да ты что!!! — выдохнул в ужасе Халилов, все еще надеясь, что на брата навалился приступ белой горячки, болезни пусть и нехарактерной для узбеков, но все же случающейся. — Ах... Ах-мад!!! — прошептал он в ужасе, потому что брат, проревев что-то дикое, метнул в него кетмень.

Халилов едва успел отскочить от кетменя. Однако увернуться от Ахмада, обмазанного кровью, страшного, всклокоченного, с совершенно безумными выкаченными глазами, не успел. Ахмад схватил его руками за горло, и Халилов почувствовал, как, стекая с пальцев брата, по его щеке скатывается струйка крови – крови Гулиншах. Халилов с силой оттолкнул обезумевшего Ахмада. Вообще-то он был много выше и сильнее брата, но в этот момент какая-то сила, переполнявшая дом Ахмада, взяла верх. Брат, держа Халила за горло, смотрел куда-то поверх головы, словно и не видя Халила. С губ его рвались нечленораздельные звуки, в которых лишь с большим трудом можно было угадать обрывки слов. Халилов, вырываясь, попытался предпринять последнюю попытку урезонить безумца, открыл было рот чтобы начать говорить… и в этот момент Ахмад дико завопил и, изогнувшись всем телом, рухнул на землю. Он сгибался и разгибался, колотя себя кулаками по коленям, голеням и щиколоткам, вопил:

— Змеи, змеи!!! Дэвы!

Халилов подскочил к брату, чтобы попытался помочь, нo не тут-то было: обезумевший Ахмад с такой силой оттолкнул брата обеими ногами, что Халилов не устоял на ногax и отлетел к забору. При этом он довольно неловко ударился головой. Еще бы!.. И тут приступ какого-то звериного страха с новой силой наполнил Халилова. Наверно, точно так же чувствует себя козленок на горной тропе, когда знает, что за ним следит взгляд свирепого хищника. Знает, но никак не поймет, откуда исходит опасность, и с какой стороны ждать нападения.