Через неделю уеду из Берлина.
— Куда?
— В Венгрию. Там у меня друг работает, подамся к нему.
— Ты поэтому не хотел устраиваться по договору?
— Временная работа мне подходит больше.
Улыбнулась и кивнула. Правильно делает Нико, нужно искать то, что тебе больше приходится по душе и не оставаться на опостылевшей работе. Отношение к делу, всегда сказывается на качестве услуг.
— А как же обожающие тебя клиентки?
— Сейчас они меня интересуют меньше всего, мной завладело намного более глубокое чувство.
Звучит это запредельно интригующе, вот только зря он мою руку тянет к своему лицу.
— Пусти.
— Да, брось! Когда ты уже перестанешь…? — вот так сюрприз, впервые вижу его недовольным, и эта вспышка мне не нравится. Откуда вдруг такой накал страстей?
— Что я должна перестать?
— Вести себя, как благородная… монашка. — Сказать хотел другое, но вырвалось это слово, или оно быстрее вспомнилось.
— Я не монашка.
— И я о том. — Не выпуская руки, шагнул ко мне. — Столько времени потрачено впустую, а ты, как глыба.
— Я тебе сразу сказала, что не свободна. — Да, я заблаговременно использовала легенду об Алеке. Подумав, что если наша болтовня и перерастет во что-то более серьезное, у меня всегда будет возможность сообщить о разрыве с бывшим. Вот только нынешняя ситуация развивалась по совсем другому сценарию. Пришлось отступить. Это был неудачный маневр, я уперлась спиной в дерево.
— Но и домой ты не спешишь. Определенно — у вас свободные отношения, к тому же ты русская…
Ответ придумывала на ходу, но твердости в голосе не убавилось.
— Не спешу, потому что жду его здесь. — Услышав эпитет в сторону национальности, я начала закипать. — Я из Днепропетровска, русский и украинский — это мои родные языки. И с каких пор национальность влияет на моральный облик? Ты себя сейчас ведешь не как…
— Оля я не из металла. — Оборвал резко.
Фыркнула, стараясь вырвать свою руку из захвата: — Да, поэтому, мне суждено течь и плавиться?
— Ты же современная девушка, у нас впереди неделя…
— Нико, отпусти мою руку, — каждое слово произношу четко.
Сейчас главное, чтобы застарелая паника не напомнила о себе. Он мне сделать ничего не сделает, но и орать: «караул» в сумеречном парке не хочется, как впрочем, и реветь, чтобы не трогал. После такого, я опять спрячусь в ракушке на год или два.
— А я нежный, — продолжил он вкрадчивым голосом.
Хорошо, что я уже не перепуганное создание, мужских тел перетрогала десятки. Знаю, куда бить, как и с какой силой. Знаю, как вызвать болевой шок, и потому сдерживаю дрожь холодной решимостью, не дать себя в обиду. Легче всего абстрагироваться. Представить, что здесь не ко мне пристают, а мою Люсю домогаются, и помочь ей никто, кроме меня не может. Тут уж не до слез.
А потому предупреждение звучит твердо: — Не приближайся.
— Очень горячий. — Обещает заигравшийся ловелас, — преграждая второй рукой путь к отступлению.
Зря не послушался и стоит с наглой ухмылкой, он же фактически открылся для удара.
— Последнее предупреждение…
— Поедем к тебе, — заявил он, стремительно наклоняясь.
Я не пожалела ни сил, ни знаний, три удара нанесла жестко и первый пришелся в горло, чтобы отшатнулся, давая место для двух других. Он успел сделать шаг назад и рухнул на колени.
— Су…! — просипел «добрым» русским словом почти без акцента. |