— От такого слышу. — Я обошла его, разминая пальцы правой руки. — Хочешь остаться с достоинством на глаза не попадайся.

Начала предостережение за здравие, кончила за упокой. Голос неприятно осип, но слез не было. Пока окончательно не расклеилась от шквала эмоций, быстро покинула парк. На пути в общагу уже сидя в такси чуть не разревелась. И не понятно от чего?

Жалеть себя — не имеет смысла, следует гордиться собой. Я перешагнула через барьер.

Жалеть его — нет уж, не дождется. Десятиминутное пребывание Нико на четвереньках окупает синяк на моем запястье.

Жалеть время, потраченное на него — так же не стоит, все-таки я проводила его с пользой — думала.

А, что до остального… Очень жаль, что у меня нет парня, которого я типа жду, и нет Алека, о котором я рассказывала Вилберту. Затворница, она и есть затворница. Обидно до слез.

Размышляя о событиях последних суток, я пришла в свой кабинет с опозданием. Неслыханная наглость для пунктуальных немцев. Как наяву услышала, что обо мне сказали бы свидетели подобного проступка. Мысленно послала куда подальше, тяжело вздохнула и направилась к столу. Неожиданно таким же тяжелым вздохом отозвался и клиент, который судя по звукам, только что проснулся. Вздрогнула, словно от дежавю, где — то я подобные уже слышала. Клиент потянулся, промычав, и эти звуки отозвались во мне мелкими мурашками в области лопаток. Подошла ближе, не отрывая взгляда от затылка неизвестного. Определенно, эту шею я уже видела, и вот эти волосы кажутся знакомыми. Но этого не может быть!

Ведь если бы он приехал, то не зашел. Или все же…

— Алек? — вопрос сорвался с губ до того, как я осознала кого именно зову.

Но ведь его не может быть в Берлине, не может…

А клиент сел на столе и обернулся, блестя карими глазами:

— Неужели узнала?

Еще не веря в чудо, опасаясь, что он, как мираж развеется, и там будет сидеть другой, я шагнула вперед. Бесстрашно обняла его за шею и уткнулась носом куда-то в ключицу. Мне не показалось, это он и он здесь, в Берлине. Чувствуя, мужское тело в своих объятиях, улыбнулась сквозь слезы, он реален. Реален. Последнюю мысль произнесла вслух, цепляясь за него сильнее. Старший сын Богдана Петровича подобного оборота не ожидал, как впрочем, и всхлипа. Да, уж для терпеливого достигатора это было в новинку. Теплые руки крепко с замиранием и недоверием обняли меня, прижимая и защищая от внешних неурядиц.

— Я так понимаю, ты тоже скучала.

— Очень… — всхлип.

Мы молчали, и только решилась пореветь на его благородно подставленном плече, так он прервал:

— А как же сеанс массажа?

Вздрогнула. Отстранилась, вытирая слезы со щек, стараясь смотреть исключительно на его мягкую улыбку, но не выше. Сереге, сказала бы: «обойдешься!», а вот ему не могу. Язык не поворачивается, это же Алек.

— Да, точно… Сейчас я… просто… Ты, так неожиданно… — попыталась сделать шаг назад.

— Олененок, я пошутил. — Притянул меня обратно.

— Тогда…, тогда зачем ты здесь?

— За тобой. — Легко и просто ответил он. — Прилетел вовремя, правда?

— Очень… Хочу домой, ужасно хочу домой. — Прижалась к нему теснее, в какой-то мере отогреваясь и оттаивая, наверное, поэтому так тянет плакать.

— Доставлю в целости и сохранности.

Я вздохнула с облегчением: — Спасибо.

— Знаешь, ради такого приема, стоило подождать. — Он погладил меня по волосам, произнося серьезно. — Больше я тебя никуда не отпущу.