Мисс Гадкинс встряхнула рулетку, вытерла ее о Моллину рубашку и со звонким щелчком втянула ленту в коробочку. Молли собрала все силы, чтобы взглянуть в лицо старой карги. Из-за короткой седой стрижки и обильной растительности на тощем лице та больше напоминала мистера, чем мисс.

— Ты наполнила ванну на тридцать сантиметров, — прошипела мисс Гадкинс. — А если учесть то количество воды, которое ты обманным путем спустила в канализацию, пока я стучалась в дверь, я догадываюсь, что глубина в ванне была целых сорок сантиметров! Тебе известно, что правила дозволяют наливать ванну только на десять сантиметров. Ты превысила разрешенный уровень в четыре раза, а это значит, что ты уже использовала воду на следующие три купания! Следовательно, Молли Мун, тебе запрещается принимать ванну еще три недели. А наказание, — мисс Гадкинс схватила зубную щетку Молли. У бедняжки душа ушла в пятки: она поняла, что мисс Гадкинс готовит ей свое излюбленное наказание.

Мисс Гадкинс оглядела Молли тусклыми черными глазками. Ее лицо чудовищно исказилось: старуха языком сняла вставную челюсть, покрутила ее во рту и поставила на место.

— На этой неделе ты будешь отвечать за туалеты. — Старая карга ткнула в Молли зубной щеткой. — Унитазы должны сверкать, как стеклышки, и чистить их ты будешь вот этой щеткой. И только попробуй взять обычную туалетную щетку: я буду за тобой присматривать.

Мисс Гадкинс в последний раз удовлетворенно причмокнула вставной челюстью и вышла из комнаты. Молли без сил присела на край ванны. Значит, то предчувствие, что посетило ее сегодня, предвещало всего лишь беду. Она с отвращением взглянула на облезлую зубную щетку, надеясь, что ее друг Рокки поделится с ней своей.

Накручивая на палец болтающуюся нитку застиранного, потертого полотенца, она подумала: до чего же здорово, наверно, завернуться в мягкий, пушистый, белый халат. Такой, о каком поют в рекламном ролике по телевизору:

Молли любила рекламу. Яркие ролики показывали ей, какой радостной и уютной бывает жизнь, уносили ее в свой сверкающий мир. Многие ролики были дурацкими, но у девочки было несколько самых любимых, совсем не глупых. Их персонажей она считала своими друзьями — они всегда были рады видеть ее, когда она мысленно приходила к ним в гости.

Задребезжал звонок, сзывающий на вечернее собрание. Молли нехотя стряхнула с себя грезы о белом банном халате и поморщилась. Опять опоздала. Как всегда! Везде она опаздывает, все шишки ей на голову валятся. Ее даже прозвали «Зона бедствия», или просто «Беда», — за то, что она такая неуклюжая и вечно на что-нибудь натыкается. Другими прозвищами девочки были «Дрема», потому что ребята говорили, будто ее голос навевает на них дремоту, и «Лупоглазая», потому что ее темно-зеленые, близко посаженные глаза были чуть-чуть навыкате. Только ее лучший друг Рокки да кое-кто из сирот помладше звали ее просто по имени — Молли.

— Молли! Молли!

По коридору сломя голову мчались ребята. За их спинами Молли разглядела темно-коричневое лицо Рокки — он махал ей, поторапливая. Молли схватила зубную щетку и побежала в спальню, где вместе с ней жили еще две девочки — Гизела и Синтия. Посреди коридора на нее налетели двое мальчишек — Роджер Фиббин и Гордон Бойлз. Они грубо оттолкнули ее.

— Прочь с дороги, Беда!

— Проваливай, Лупоглазая!

— Скорее, Молли! — воскликнул Рокки, засовывая ноги в шлепанцы. — Нельзя опять опаздывать! А то у Гадкинс истерика начнется… И она подавится своей вставной челюстью! — весело добавил он и широко улыбнулся подруге.