Ловко забывал, что они с Тамарой уже два года как расстались.
Лешку вообще было трудно понять, Тамара и не пыталась. Когда злилась, просто обзывала Сазонова «хитрым змеем». И про себя и вслух.
За коварство и непредсказуемость. И за талант появляться в ее доме в самые неподходящие моменты. Как сегодня, например.
Господи, ну как ей отвадить его?!
Она же не красавица, где его глаза?
Тамара максимально взлохматила волосы, надеясь, что стала еще больше похожа на мокрую курицу. Ссутулилась и нехотя поднялась на площадку.
Крыс моментально замолк. Шумно потянул носом и радостно взвыл. Тамара проворчала:
— Кончай истерику! И пасть захлопни, хватит слюни ронять, Лешка и так уже штопаный.
Сазонов подпрыгнул от неожиданности. Обернулся, и глаза его округлились: Тамара, весь день проходившая под дождем, напоминала сейчас жалкую бродяжку.
Посиневшее от холода лицо облепили темные влажные пряди. Старая плащовка, взятая взаймы у Лельки — Сергей носил ее в студенчестве, — оказалась велика на несколько размеров и висела на ней словно на вешалке. К тому же тонкая куртка промокла насквозь, под ней отчетливо просматривался темно-вишневый свитер.
Потертые джинсы сочились водой. Растоптанные кроссовки при каждом движении неприятно хлюпали, чмокали и пузырились. Замерзшие руки Тамара прятала под мышками, она явственно дрожала.
— Ты откуда такая? — изумленно воскликнул Лешка, во все глаза рассматривая подругу.
— А ты не понял? — буркнула Тамара, безуспешно пытаясь попасть ключом в замочную скважину.
И выругалась про себя: то ли руки слишком тряслись, то ли скважина к вечеру усохла, то ли ключ под дождем подрос.
Тамара в сердцах пнула дверь. Посчитала до десяти и снова подступила к замку.
Лешка раздражал страшно. Тамара покосилась на него — Сазонов морщил лоб, размышляя — и устало пробормотала:
— Знаешь же, я плавать люблю.
Лешка смотрел непонимающе. Тамара наконец повернула ключ и почти весело пояснила:
— Переплывала Шексну на спор!
Лешка крякнул. К Тамаре бросился счастливый Крыс, тесная прихожая загудела: бультерьер пытался вылизать любимой хозяйке физиономию и прыгал вокруг резиновым мячиком.
Литым мячиком, тяжелым.
Тамара честно терпела его сокрушительные ласки. Лешка опасливо сопел где-то за ее спиной. Откашлялся и осторожно спросил:
— На спор?
— Ну да.
Тамара привычно увернулась от летящих прямо в лицо сорока килограммов: упитанный Крыс уставать не умел.
— А… с кем?
— Да с Лелькой.
Сазонов старшую сестру Тамары хорошо знал, поэтому поверил подруге сразу же. Запыхтел и слабо возмутился:
— Так ведь холодно же!
— И что? — удивилась Тамара. — Я ведь в одежде. И потом — стала бы Лелька со мной спорить летом? Я все-таки мастер спорта, что мне та Шексна…
Аргумент оказался железным. Лешка был сражен. Толкнул Тамару в спину и закричал:
— Ненормальная! Беги немедленно в ванную, ты же заболеешь! А я чайник поставлю! Или нет, я сейчас в магазин слетаю, коньяк возьму! Крымский «Ай-Петри» хочешь?
Крысу не понравился командный тон гостя. Он перестал прыгать и грозно зарычал.
Бультерьер со щенячьего возраста терпеть не мог Сазонова. А Лешка — его. Ехидная Лелька объясняла подобную неприязнь взаимной ревностью. Тамара не спорила.
Крыс старательно изображал буксующий трактор. Весьма убедительно изображал. Рычал, припав к полу, слюни летели во все стороны.
Сазонов побледнел. Вспомнился август, страшенные зубы мерзкого пса, у него разом заныли все шрамы. |