Я вхожу в свою спальню, затворяю дверь, отпускаю иллюзии и падаю на колени в изножье кровати. И только тогда даю волю эмоциям. По лицу ручьями текут слезы. «А я думала, что могу всё им рассказать!».

Проходит время. Минуты, часы — я не знаю. Лунный свет, льющийся в окна, переместился. Я мысленно оказываюсь в своей детской спальне, спрятавшаяся от отца. Потом у перил на лестнице — слушающая, как отец продает меня гостю. Или слушающая, как Данте обвиняет меня перед Энцо. Они говорят обо мне. Они всегда говорят обо мне. Я изменила свою жизнь, но не избежала своей судьбы.

Из стены выходит призрак отца. Опускает передо мной на колени и берет мое лицо в свои ладони. Я почти ощущаю его легкое прикосновение, трепетный холод смерти. Он улыбается. «Теперь ты понимаешь, Аделина, — мягко говорит он. — Понимаешь, что я всегда заботился о тебе? Всё, чему я учил тебя — правда. Кто полюбит такую мальфетто, как ты?».

Я крепко зажмуриваюсь, обхватив голову руками. Энцо не такой, как они. Он верит в меня. Он принял меня и заступается за меня.

Я вспоминаю, как он танцевал со мной на празднике Весенних Лун, как защитил меня от Терена. Все наши совместные тренировки, нежность его поцелуя, его добрый смех. Я прокручиваю и прокручиваю всё это в своей голове, пока картинки не смешиваются во что-то неузнаваемое.

«Но для тебя ли он всё это делал? — шепчет отец. — Или для себя?».

Я не знаю, сколько времени прошло, но понимаю, что скоро начнет светать. Может, до рассвета остались считанные минуты. С каждой секундой всё хорошее во мне медленно, но верно подергивается чем-то дурным. Грусть уступает место злости. Подползает тьма. И, измотанная, я отдаюсь в ее власть.

Я поднимаюсь. Ноги сами собой несут меня к двери. Я снова выхожу в коридор, но направляюсь не туда, где все празднуют. Я иду в противоположную сторону, в ту, которая ведет из дворца на улицы, к каналам.

К Башне Инквизиторов.

Этой ночью свечи во дворце горят слабо. Терен идет по пустым коридорам по давно знакомому пути. Его поступь легка, и звук касающихся каменного пола сапог едва слышен. В конце коридора располагаются покои короля, за дверями которых всегда стоит стража. Терен направляется туда, но не прямо — он сворачивает в другой, более узкий коридор, и нажимает на невидимую в стене панель, открывающую проход в королевскую спальню.

Потайная дверь беззвучно открывается. Терен устремляет взгляд на кровать и видит в свете луны похрапывающего короля, чья грудь мерно подымается и опускается под покрывалами. Рядом с ним в постели сидит королева Джульетта. Она так редко приходит в покои короля, что Терену странно и непривычно видеть ее здесь. Взглянув ему в глаза, Джульетта подзывает его кивком.

Король окутан облаком винных паров.

Терен шагает ближе. Вопросительно смотрит на королеву.

Она отвечает ему спокойным взглядом.

Терен вытаскивает из-за пояса нож. Это необычное оружие — нож такой тонкий и узкий, что его мог бы использовать при операциях врач. Держа его в одной руке, другой Терен достает из-под плаща тяжелый деревянный молоток.

Терен научился этому в детстве, когда его отец лежал на смертном одре, а сам он стоял рядом, рыдая. Тогда доктор избавил его умирающего отца от страданий. Быстро и безболезненно. И что важнее всего: без крови и ран. Когда Инквизиторы хоронили его отца, казалось, что тот просто умер во сне — его тело было нетронутым и невредимым.

Терен подносит похожий на длинную иглу нож к внутреннему углу правого глаза короля. Сначала примеривается молотком к задней части рукоятки, а затем отводит его назад. Джульетта молча наблюдает за ним.

Джульетта — законная правительница Кенетры. Так решили боги, прокляв принца Энцо и пометив его как мальфетто. Боги дали Кенетре этого слабого короля, герцога Эстенции, вельможу, в котором нет ни капли королевской крови.