Графиня практически не отличалась от своего отражения в Новых мирах. Совершенная подтянутая фигура, широкоскулое, словно выточенное гениальным скульптором лицо скандинавского типа, на котором блестели огромные голубые глаза. Вот только сейчас в них отсутствовал магический зеленый отсвет, постоянно мерцавший в Атлантиде – и к которому я уже успел привыкнуть. Зато зеленым – оттенка спелой майской листвы – было ее платье, под которым, судя по соблазнительно упругому вздрагиванию полушарий груди, больше ничего не было.

Ребекке удавалось сохранять невозмутимой вид, но я отчетливо ощущал ее сильное волнение. Едва наклонив голову, она с поистине кошачьей грацией сделала несколько шагов навстречу и посмотрела на комок жидкого пламени в моей ладони. Поднявшись, я вдруг ощутил исходящий от Ребекки сдерживаемых страх. Она то и дело пыталась заглянуть мне в глаза, постоянно сталкиваясь со своим отражением в солнцезащитных стрелковых очках. Ткань платья на груди аритмично колыхнулась – Ребекка уже настолько испугалась моего молчания, что у нее сбилось дыхание. Впрочем, если бы я не умел ощущать чужие эмоции, по ее виду этого было бы не определить – внешне графиня Аренберг сохраняла абсолютное спокойствие.

Переведя взгляд на огненный шар, я начал понемногу складывать ладонь. Сразу ощутил легкое, едва болезненное покалывание; стоило же только прикоснуться к жидкому пламени, как оно само потянулось к ладони, облипая кожу притяжением. Кисть, по ощущениям, словно погрузилась в комфортно-теплую воду, которая постепенно становилась все горячее. Сильнее, еще сильнее – и вот уже будто бы закипая.

С напряжением я шумно вдохнул через стиснутые зубы – губы моментально ссохлись, как от сильной жажды. Преодолевая себя, чувствуя, как искажается лицо в гримасе боли, все сильнее сжимал одеревеневшие, ставшие непослушными пальцы. Я зажмурился – по ощущениям кисть уже словно варилась в кипятке, пластами слезала кожа, с костей отходило мясо, а сами суставы плавились в чудовищном жаре. В тот момент, когда все пламя исчезло, руку до самого локтя пронзила чудовищная боль – из пустой глазницы хлынули слезы. Сам я согнулся, прижимая к груди и баюкая правую ладонь, не сдержав мучительного стона.

Жжение быстро перешло в плечо – словно под кожу закачали раскаленного металла –но, постепенно растекаясь по всему телу, зачерпнутая энергия остывала. Шумно вдохнув, словно сдерживаясь на той грани, когда в глазах темнеет от недостатка кислорода, я принялся дышать глубоко и часто. Хотя проделывал подобное уже не в первый раз – открыв глаза, с опаской взглянул на правую кисть. Судя по пережитым ощущениям, ниже локтя должен был находиться обугленный обрубок – но с рукой все было в порядке, – более того, исчезла даже черточка недавней царапины.

Прерывисто дыша и понемногу приходя в себя от чудовищной боли, я чувствовал, как по телу растекается тепло впитываемой энергии, одновременно испытывая ни с чем не сравнимую эйфорию. От глубокого дыхания в голове зазвенело, все тело наполнилось легкостью – казалось, я сейчас воспарю в воздух; перед взором забегали искорки – длилось это состояние краткое мгновенье, но, исчезнув, оставило приятное, разливающееся по телу тепло принятой энергии.

Обеспокоенная Ребекка подошла и очень осторожно тронула меня за руку – когда я взглянул на графиню, та не сдержалась и едва вздрогнула. Пересилив себя, она сняла с меня очки, и мы встретились взглядами. Я попытался отвернуться, чтобы хоть как-то скрыть пустую глазницу, но Ребекка осторожно коснулась пальцами моей щеки.