В тот момент, когда прикрыл глаза, разводя руки в стороны, почувствовал на ладонях тепло сконцентрированной в жидком пламени энергии. Сделав очередной глубокий вдох, начал одновременно сжимать кулаки – медленно и аккуратно. Приятная теплота, становясь все горячее, постепенно обволакивая кисти, потекла выше по предплечьям – в этот раз все происходило не так топорно, как совсем недавно на яхте.

Видимо, от внутреннего удовлетворения у меня не получилось полностью отрешиться от всего суетного – поэтому наполнившая меня энергия в какой-то миг вдруг вспыхнула внутри опаляющим жаром. Кости рук, ключицы, верхняя часть позвоночника превратились в раскаленные штыри, а меня словно выстрелило вверх катапультой. Все тело по ощущениям перекрутило, заворачивая в невиданный узел на разрыв мышц, каждую клеточку кожи словно прижимала к земле неимоверная тяжесть, давлению которой изнутри сопротивлялся опаляющий жар. Из последних сил открыв рот в едва слышном сиплом крике, я распахнул невидящий глаз, и тут же будто на неимоверной скорости влетел в бетонную стену. Встряхнувший меня удар по ощущениям был такой, что казалось, сейчас превращусь в мешок кровавой биомассы с месивом переломанных костей. От мучительной боли меня спасло только блаженное беспамятство.

Густую темноту разогнал первый утренний луч. Открыв глаз, я увидел перед собой густой белый мех шкуры, на которой и лежал, скрючившись в неудобной позе – как упал вчера поздно вечером. Нос практически сразу защекотало – и, не выдержав, я громко чихнул. Моментально почувствовал пробуждение Ребекки – ее эмоции были такими яркими, что ощущал их все сильнее и сильнее, несмотря на расстояние.

С наслаждением потянувшись, ощущая приятную тяжесть разгоняемой в затекших мышцах крови, приподнялся. И встретился взглядом с графиней. Ребекка, не обнаружив меня, выбежала в комнату. Не одеваясь – в полупрозрачной ночной рубашке, в которой спала. Мгновенно оказавшись рядом, графиня помогла мне подняться – и через пару минут я искренне попросил у нее прощения за самодеятельность, чувствуя ее переживания и беспокойство.

– Прошу тебя, не делай так больше, – ограничилась графиня фразой, закрывая произошедшее – но сказано это было так, что в ее голосе явно послышался металл.

Извиняясь, я кивнул и прислушался к себе. Состояние было удивительно бодрое –ничего не болело, слабость и усталость исчезли. Донимало только то, что раны под повязками дико чесались. До такой степени, что хотелось сорвать бинты и просто соскребать кожу вместе с подживающей коростой. Когда начал тереть прямо через повязки, Ребекка сделала мне замечание – прозрачно намекнув, что я не животное какое-то, чтобы потакать мелким неудобствам и не иметь силы воли перетерпеть. Было обидно услышать подобное, но пробовать чесаться я перестал.

Ребекка же, позвонив кому-то, попросила бригаду медиков прийти на перевязку пораньше. С их появлением нас с графиней ожидал сюрприз. Несколько озадаченная бригада – из-за того, что перевязка не потребовалась – удалилась, едва сняв бинты, а мы с Ребеккой уселись рядом. Она смотрела на меня, а я на зеркало, откуда взирало удивительно знакомое лицо.

Давно себя не видел. В новых мирах зеркала не распространены – поэтому осматриваешь себя чаще через окно интерфейса. Здесь же я сам начал избегать отражений.

И сейчас, вглядываясь в чуть осунувшееся лицо, испытывал смешанные чувства. Вся правая сторона была покрыта яркими красными пятнами – хотя кожа выглядела абсолютно здоровой. Отсутствовали как старые шрамы от пуль Тарасова, так и следы операции – все исчезло, как не бывало.