— Это мои штаны и мой замок, и если тебе не нравится, то какое-кому дело? — Он почувствовал некоторый страх.

Бобби был сильнее, и Хэнк не хотел начинать драку с парнем, который мог убить его. Ему отчаянно захотелось, чтобы Бобби прекратил разговор, но Бобби был не в том настроении, чтобы прекратить его. Бобби получал он этого истинное удовольствие.

— Почему бы тебе не повесить замок и на рубашку?

— Я не хочу вешать замок на рубашку.

— Почему бы тебе не повесить его на нижнее белье?

— А почему бы тебе не заткнуться? — Хэнк начал дрожать. «Я НЕ БОЮСЬ», — внушал он себе.

— Почему бы тебе не повесить его себе на клюв?

— Ну, хватит, — сказал Хэнк, — заткнешься ты, наконец, или нет?

— В чем дело? Ты нервничаешь из-за этого паршивого замка?

— Я вовсе не нервничаю. Я просто не хочу об этом говорить. У тебя есть возражения?

— А я хочу говорить об этом, — настаивал Бобби. — Во всяком случае давай поглядим на этот проклятый замок. — Он наклонился и протянул руку, собираясь дотронуться до замка, чтобы рассмотреть его поближе. Хэнк немного отпрянул назад.

— Убери руки! — огрызнулся он, в то же время удивляясь, почему все так происходит, почему его не могут оставить в покое. Он почувствовал внутреннюю дрожь и снова повторил про себя: «Я не боюсь», зная, что он боится. Он ненавидел свой страх и ненавидел Бобби, на лице которого заметил угрожающую ухмылку.

— В чем дело? Я не могу даже дотронуться до него?

— Да, ты не можешь даже дотронуться до него, — ответил Хэнк. — «Хватит, остановись, — думал он. — Ради чего мы должны драться? Перестань».

— В чем дело? Он золотой?

— Нет, платиновый. Убери руки.

Бобби, внезапно протянул руку, схватил замок и дернул, оторвав петлю на брюках. Бобби зажал замок в кулаке. Хэнк был так потрясен, что какое-то мгновение не мог двигаться. Бобби ухмылялся. Хэнк был в нерешительности. Вызов был брошен. Весь дрожа, с трудом сдерживая слезы, он вскочил на ноги.

— Отдай замок!

Бобби тоже встал. Он был на целую голову выше Хэнка и вдвое шире его.

— В чем дело? — невинно спросил он.

— Отдай мне замок!

— Я собираюсь выбросить его вместе с другим хламом в сточную канаву, — сказал Бобби и сделал шаг по направлению к решетке сточной канавы, не понимая, что сейчас, по существу, он держал зажатым в кулаке сердце Хэнка, его индивидуальность, его существование, его жизнь. Он правильно определил, что Хэнк боялся его. Он видел страх в его худом дрожащем теле, он читал этот страх в его напряженном лице и в повлажневших глазах, в его отчаянной попытке удержать слезы. Но он не знал, что держал в своем кулаке что-то очень ценное, что-то такое, что придавало смысл и значение жизни в этом лабиринте из бетона и асфальта, который угрожал лишить людей их индивидуальности. Он не знал этого, пока Хэнк не ударил его.

Он ударил Бобби так сильно, что у того сразу же из носа пошла кровь. Бобби почувствовал, как она хлынула у него из ноздрей, и глаза расширились от удивления.

Хэнк ударил его второй и третий раз, и Бобби, пытавшийся в это время зажать нос, вдруг упал на мостовую. Хэнк вскочил на него верхом, и его пальцы с такой силой сжали горло Бобби, что тот с ужасом понял: Хэнк задушит его насмерть.

— Отдай ему замок, Бобби, — сказал один из ребят, и Бобби, крутя головой и пытаясь освободиться от сжимавших его горло, как тиски, пальцев Хэнка, прохрипел: «Бери, на, бери». Он разжал кулак, и замок упал на тротуар. Хэнк быстро подобрал его, зажав в одной руке, а другой прикрыв кулак. Слезы, наконец, выступили у него на глазах и потекли по лицу.