|
Хорошо, когда у человека хватает сил носить такое заковыристое имечко как орден. А если тебя в детстве из-за него как следует затравят – все, конец света. И вообще, есть куча людей, которые не в силах идентифицировать себя с собственным именем. Нестыковка, и все тут. У нас во дворе ошивались две Леси, одна из которых была Лариса, а другая вообще Ольга, и еще одна Полина, которая тоже была Ольга на самом деле. И где-то, я точно помню, был парень, который себя называл Петя, а потом выяснилось, что он по паспорту Стас. О проблеме самоидентификации целые книги написаны. Белый стоял к Гошу спиной, поигрывая дверцей шкафа. Остальные трое объездчиков, утирая слезы, продолжали сдавленно хихикать. – Имена, – сообщил Белый кому-то, кто прятался среди книг в шкафу. – И-ме-на, – он вытащил приглянувшийся том и взвесил его на ладони. – Поверь мне, Гош, ты ошибаешься. Нет на свете кучи людей с проблемой имени. Больше нет. – А я?! – через силу возмутился Большой. – Думаешь, мне нравится ходить в Больших? – А ты что, Мелкий, что ли?! – прохохотал Цыган. – Вот как дам сейчас! По шее! Белый нашел силы оторваться от шкафа и повернуться к гостиной лицом. Оказалось, это лицо совсем не веселое. – Знаешь, Гош, – сказал он негромко. – Знаешь, чего я боюсь давно и упорно? С того момента, как тебя увидел. Нет, ты ни в чем не виноват, конечно. Но как бы ты не принес в этот дом беду. – Эй, Регуляторы! – позвал вдруг Костя. – А куда это Сан Сеич исчез? – Плачет на заднем дворе, – сказал Гош очень жестко. Он сидел, неестественно выпрямившись, уперев руки в бока, и глазами ел Белого. – Не придуривайся! – рыкнул на него Белый. – Тебе же снизили агрессию, разве нет? И подняли критику. Знаешь, чего тебе не хватает? Попроси Сан Сеича, чтобы на завтрашнем сеансе немножко опустил тебе самооценку. Понял?! Никто тебя не обижал, ты! И не собирался даже! Я просто честно сказал!… И теперь ты знаешь, что я думаю! Не о тебе, ясно?! Не-о-те-бе! А обо всей этой безумной жизни! – А я, значит, самое плохое, что в этой жизни есть, – негромко, но с угрозой заметил Гош. – Нет, друг мой Гошка, ты не самое плохое. Но ты самое опасное. – Да почему же?! – искренне расстроился Гош. Видно было, что он уже не злится, а именно расстраивается. Только очень уж агрессивно это у него получалось. – Потому что мы живем этой жизнью, – объяснил Белый, тоже немного успокаиваясь. – А ты в нее играешь. Балуешься. Ты уверен, что она пройдет, как сон. И значит, можно пока немного развлечься. Заодно – поиграть на нервах четверых молодых идиотов и одного старого дурака… А я тебе говорю – не пройдет эта жизнь! И она еще тебя поставит на четвереньки, может, даже похуже, чем нас. Это я так… Не пугаю. Даже и в мыслях нет. Я просто очень хочу, чтобы ты очнулся по-настоящему. Так, как мы. – Жизнь есть сон, – ухмыльнулся Гош. – Кальдерон. Н-да. Я в нокауте. – Пирамидон, – срифмовал Цыган. – Что такое? В наступившей тишине раздался характерный клацающий звук. Четверо обернулись на него резко, как ужаленные. |
